Иерусалим и его обитатели. Иерусалимские прогулки
Шрифт:
От Говарда Эбенизера до Байт ва-Ган
Его звали Говард Эбенизер. Родившийся в Англии в чопорную Викторианскую эпоху, он мог бы продолжить дело своего отца и стать мелким лавочником в туманном и закопченном Лондоне. Но Говард выбрал путешествие за океан, где влился в толпу американских фермеров, людей, которые знали, что такое свежий воздух, зеленые ковры трав и неизведанные пространства Нового Света. В США он познакомился с поэтами Уитменом и Эмерсоном, и увлекся их идеями о единении человека с природой, о создании таких городов, в которых не будет ни коптящих труб, ни гнилого воздуха свалок. Позже Эбенизер
Идеи Эбенизера стали популярными. Ими увлекались не только писатели (такие, как, например, известный фантаст Жюль Верн, описавший подобный город в «Пятистах миллионах бегумы»), но и архитекторы.
Рихард Кауфманн, сын немецкой еврейской семьи, выпускник Мюнхенского технологического университета, увлекся идеей Эбенизера еще будучи студентом. Уже тогда в его мозгу возникали один за другим проекты удивительных городов, на зеленых аллеях которых чинно прогуливались «люди будущего». Будущее звало его в тогдашней подмандатной Палестине 20-ых годов прошлого века, где «плавильный котел сионизма» отливал во плоти образ «нового еврея», свободного землепашца, твердо стоявшего мускулистыми ногами на земле новообретенной Эрец-Исраэль. По призыву одного из отцов-основателей сионизма – Артура Руппина, видного деятеля Сохнута и сионистского движения, Кауфманн прибывает в Эрец-Исраэль, задача, поставленная перед ним – создание нового типа поселений, не похожих ни на что, виденное ранее в Европе и Азии, но приспособленное именно к условиям нового еврейского государства, которое вот-вот будет основано в Земле Обетованной. И Кауфманн принялся за работу.
Одним из первых его проектов был проект застройки нового города Тель-Авива, родившегося в прибрежных дюнах северней древнего Яффо. Сам по себе проект, начатый английским архитектором Патриком Гадесом, предусматривал рост Тель-Авива на север, широкие улицы, перпендикулярные морю, через которые свежее дыхание морского бриза будет продувать город, и длинные параллельные торговые улицы, одной из которых была улица Ибн-Гвироль, до сих пор имеющая огромное культурное и экономическое значение в жизни израильского «Большого Яблока». Интересно, что Кауфманн еще в начале тридцатых годов прошлого века заложил фундамент развития города до 60—70-ых годов, и сделал это с большим искусством и любовью.
В 1933 году архитектор переезжает в Иерусалим. Древнейший город, сосредоточие святости всего мира, город Давида, Соломона, Маккавеев и Иудейской войны, поражает Кауфманна своей восточной пестротой и ужасающей бедностью, отсутствием элементарных удобств (водопровод и канализацию – после 2000-летнего перерыва – евреи вновь возведут в Иерусалиме полностью только в 60-е годы), и чистейшим горным воздухом. В городе было очень мало деревьев. Но уже проводились робкие попытки создания зеленых массивов в квартале Шаарей-Хесед.
По плану Кауфманна в Святом Городе возвели 6 кварталов-садов. Дома в них были одноэтажными с красными черепичными крышами, и утопающими в зелени стенами. Каждый квартал группировался вокруг главного проспекта, засаженного кипарисами или другими породами деревьев, мостовые и тротуары аккуратно мостились камнем. В этих кварталах не было места грязи и нищете. В них охотно селились не только евреи-представители среднего класса, но и английские чиновники. Список кварталов есть смысл привести:
1. Тальпийот – удаленный
2. Рехавия – квартал, примыкающий к Шаарей Хесед с одной стороны и к Тальбии с другой стороны, один из самых известных, дорогих и престижных кварталов Иерусалима. В годы британского мандата большую часть его населения составляли английские чиновники, и местные иерусалимские «горячие парни» приходили в зеленые дворы, поглядеть, как на теннисных кортах играют молодые английские девушки в коротеньких юбочках, и горячее солнце золотит рыжеватый пушок на их стройных ногах. Сегодня этот большой старый квартал утопает в зелени, в нем обитает много студентов. О нем нужно написать отдельный рассказ.
3. Мекор-Хаим – небольшой квартал, судьба которого складывалась сложно. Он изначально был заложен между арабскими Катамонами и арабской же Бакой. В годы Войны за Независимость силам Хаганы пришлось оборонять маленький еврейский островок в гуще арабского населения, и только в 1948 году, когда арабов вытеснили из Катамонов и Баки, квартал обрел покой. Сегодня почти ничего не напоминает о бывшем облике «города-сада», население в Мекор-Хаиме в основном небогатое, многие дома перестроены.
4. Бейт-А-Керем, после Рехавии, Тальбии и Мошавы Германит – самый престижный и дорогой район Иерусалима. А ведь когда-то он был отдален от города, отрезан от него оврагами и скалами, и подвергался нападению арабских банд из деревень Эйн-Керем и Дер-Ясин (ныне квартал Гиват-Шауль). За свою достаточно долгую историю, квартал приобрел репутацию «жилья интеллигенции», в нем обитает средний класс и интеллигенция города, во втором и третьем поколениях, в Бейт-А-Керем находится педагогический институт им. Давида Елина. Этот квартал тоже достоин отдельного повествования.
5. Байт-ва-Ган, само название которого и переводится с иврита как «Дом и сад», находится южнее Бейт-А-Керема, сегодня почти ничто не напоминает о его первоначальном облике, это ультраортодоксальный еврейский квартал с сонмом кричащих детишек, простенькими лавочками и магазинчиками, вечной сутолокой на улицах.
6. И, наконец, Кирьят-Моше, квартал, который находится сегодня на выезде из города. Он был основан на деньги, данные фондом Моше Монтефиори, поэтому имя «Моше» присутствует в его названии, как в названии остальных кварталов, созданных на деньги этого филантропа («Емин Моше» и др.). В Кирьят-Моше сохранилась главная улица, засаженная кипарисами, тихие дворы и отдельные одноэтажные дома с красными черепичными крышами.
Кроме этих столичных кварталов, по плану Кауфмана были построены многие кибуцы и поселки, одним из которых, наиболее известным по своей оригинальной планировке, считается Нахалаль, имеющий форму круга, в середине которого – жилые дома, а между радиусами-дорогами расположились бесконечные поля и сады. Интересно, что архитектор не чурался и проектов заводов (часть заводов Мертвого моря построена по его плану), и новых городов (таких, как Афула).
В целом, проект города-сада, о котором так красиво говорил Владимир Владимирович Маяковский, нашел воплощение в «Новом Израиле», так же, как и другие социал-утопические идеи – кибуцы, например. Было ли это хорошо для государства Израиль в долгосрочной перспективе – это тема отдельного повествования.