Иерусалим
Шрифт:
Принцесса пошла назад, во дворец. С лестницы к ней взывала Алис:
— Сибилла, да иди же сюда, скажи мне, что упаковывать!
Они вместе со своим крохотным двором переезжали в цитадель брата. Теперь, когда мать отбыла, Сибилла чувствовала себя свободной как ветер: она могла ходить распустив волосы, носить мужское платье, даже бегать босиком. Говорить, что хочется, думать, что в голову взбредёт. Она даже запрыгала, поднимаясь вверх по лестнице — к Алис.
Зарядили дожди. После недели неистовых гроз колокол в спальне пробудил Стефана от глубокого сна. Он поднялся вместе с остальными и услышал
В оружейной в толчее и спешке он натянул кольчугу и снял со стены шлем и щит. Ладони его вспотели, во рту пересохло, и он всё время покашливал. Его окружали те, кто прибыл в Иерусалим вместе с ним, — теперь они тоже отправлялись на свою первую битву. Илер де Бретань, облачённый в двойную кольчугу, набросил на голову капюшон и натянуто усмехнулся Стефану:
— Я так понимаю, шпионы Раннульфа Фицвильяма были правы?
— Что ты знаешь о шпионах Раннульфа? — отозвался Стефан. Вслед за Илером он пошёл к порогу оружейной; снаружи было ещё темно. Пара за парой выстраивалась на брусчатке их колонна; предводительствовал ею Герман.
Взяв в конюшне лошадей, они снова выстроились снаружи в колонны. Пока ждали приказа выступать, кухонные служки пробежались по рядам и раздали каждому всаднику по караваю хлеба и полному меху вина. Герман объехал строй, осматривая рыцарей.
— На марше, — сказал он, — принято молчать.
Педро де Варегас прыснул от смеха.
— Ну да, — выдавил он, — как на ужине.
Ужины в трапезной, несмотря на Устав, были неизменно шумными.
Герман услышал его и обернулся, хмурясь:
— Нет, не как на ужине. Это поход, болван.
И Педро смолк и больше не проронил ни слова. С рассветом, — одна двойная колонна среди многих, — они проехали через Давидовы Врата.
Они устремились на северо-восток через холмы, мгновенно зазеленевшие после прошедших ливней, скача под порывами ветра и последними струями дождя, которые били им в спину. С приходом дня потеплело, дождь иссяк. Со склонов безлесных холмов зябким дымом поднимались завитки тумана. Они скакали дальше и дальше, а вокруг ничего не менялось, и постепенно им стало казаться, что они так никуда и не доедут.
Стефан ехал рядом с Илером де Бретань, впереди скакал Педро де Варегас, но его отделял от сотоварищей полог сомнений и страхов. До сих пор он участвовал только в рукопашных тренировках. Впереди его ждал первый бой. Стефан всегда воображал, как мчится в атаку с пылающим мечом в руке и мужеством в сердце. А сейчас, когда этой мечте вот-вот суждено было сбыться, Стефан чувствовал, что готов напустить в штаны от страха — и ведь он ещё даже не видел врага!
Этим вечером рыцари разбили лагерь на вершине холма, обращённого к Иордану. В тяжёлой, позвякивающей кольчуге, с мечом, что лежал рядом под попоной, Стефан не мог уснуть. Он лежал, прислушиваясь к шуму и топоту других отрядов, что входили в лагерь, чтобы присоединиться к тамплиерам. Так продолжалось всю ночь, и, когда через щели туч проскользнул серый рассвет, Стефан, потрясённый, увидел, что лагерь христианского войска за одну ночь превратился в небольшой город — шатры и палатки тянулись по склонам, насколько хватало глаз.
В молчании тамплиеры поднялись, свернули лагерь и под мелким дождём, вновь построившись в колонны, двинулись вниз к реке, что несла свои бурые неряшливые воды вдоль широких песчаных берегов. Когда тамплиеры спустились со склона, дождь унялся. Стефан,
Повернувшись, чтобы сделать это, он взглянул на франкскую армию, что нестройным шумным потоком стекала вослед им с голого склона. Стройные, целеустремлённые колонны тамплиеров уже намного обогнали всех прочих. Стало быть, они примут на себя первый удар. Обмякнув в седле, Стефан диким взором окинул окружавшие их холмы.
Ему стало плохо. Отчаянно хотелось облегчиться, но он не мог покинуть строй. Он проклинал себя за трусость. Марш был бесконечным. Седалище болело и ныло. Внутренности превратились в песок. В полдень тамплиеры обогнули подножие горного отрога — и внезапно оказались перед Бродом Иакова.
Здесь река, широкая и мелкая, омывала обрывы песчаниковых скал. Крепость вздымалась на выступе над водой, камень её был камнем окружающих гор, первая стена отвесно вставала из пыли, донжон [16] вонзался в небо, а кругом всё исчертили зигзаги недостроенных стен.
16
Донжон — самая высокая башня замка, служившая наблюдательным пунктом.
Когда тамплиеры спускались к этой груде камней, возникло какое-то жужжание, будто рой пчёл налетел из пустыни. Неожиданно Стефан понял, что тёмная масса у стены — это столпившиеся люди, что жужжание исходит оттуда, и это — приветствия. Он обратил взгляд к реке, за реку, за крепость, выискивая врага, — но врага не было видно. Лишь горизонт тонул в облаке поднявшейся пыли.
Сердце Стефана исполнилось надежды. Он привстал в стременах, силясь разглядеть источник пыли. Войско за его спиной испустило дружный рёв — и вскоре по всему склону люди вопили и кричали. Илер обернулся к Стефану. Лицо его сияло.
— Они бегут! — Он указал за реку. — Песчаные свиньи увидели, что мы идём, — и удрали!
Стефан удивлённо рассмеялся. С крепостной стены вдруг упали, разворачиваясь, два длинных синих стяга, и знаменосцы принялись бегать по стене, чтобы заставить шёлк трепетать и хлопать. Люди махали руками, прыгали и вопили, а войско за спиной Стефана откликалось победными кличами.
Стефан снова опустился в седло, отгоняя головокружительное чувство облегчения. Но ведь он же и не боялся по-настоящему! Сейчас он торопливо исправлял собственные воспоминания. Если он чего и желал, то боя. Он — тамплиер. Песчаные свиньи бежали от него, от одного только его вида. Он — тамплиер. Гордый, молчаливый, бесстрашный, как все Божьи герои, и уж конечно безо всяких сомнений въехал он в Настелет.
ГЛАВА 9
— Здесь будут конюшни на четыре сотни лошадей, склады, запасов которых хватит, чтобы прокормить целый год тысячу воинов, водосборники и колодцы, даже своя соляная копь, — рассказывал Герман. — Завтра я обойду с вами крепость; вы увидите её целиком. — Они шли вдоль ската к подножию большой квадратной башни; впереди них другие рыцари дожидались, когда их впустят. Голос Германа был полон гордостью. — Построить эту крепость повелел король, но принадлежит она Ордену. Тамплиеры чертили планы, тамплиеры поднимали камни, а когда она будет завершена — одни тамплиеры станут служить в её гарнизоне.