If you're going through hell keep going
Шрифт:
Стайлз крепко держит её за плечи, однако, его взгляд скользит в мою сторону. Наверняка, это знак — мы с Кирой сейчас единственные, кто может помешать ногицунэ. Она — лиса, а я, вроде как, волк.
По крайней мере, должна быть им … Я лезу к карман и достаю из него зелёные листочки падуба, которые дал мне Дитон для того, чтобы оборвать последнюю связь с рейко.
Я опираюсь о стену и медленно встаю на ноги. Кира без сознания, удар головой и раны, нанесенные Они ранее, сделали своё дело.
А это значит, что мы проиграли …
— “Измени
И тут все кусочки мозаики встают на свои места.
Я сжимаю в кулаке зелёные гладкие листочки. Никто не может быть одновременно и лисой, и волком.
Никто, кроме меня.
Я — идеальная ловушка для ногицунэ.
Я хватаю катану Киры и, спотыкаясь о собственные ноги, направляюсь к ногицунэ.
Демон не успевает повернуться, как я, вкладывая последние силы, наношу удар ему в спину, пронзая его мечом насквозь.
Придерживая одной рукой рукоятку катаны, я заношу вторую и впиваюсь когтями ему в шею.
— Вообще-то, у нас ещё остался один ход … Божественный ход, — выплевываю я.
Ногицунэ падает на колени, я вытаскиваю меч из его плоти и обхожу его, вставая перед его лицом. Опускаюсь на колени рядом с ним, не сводя взгляда с пульсирующей чёрной крови, что сочится через раны в его горле.
— Брук, что ты делаешь? — слышу я голос Стайлза.
Я оборачиваюсь, чтобы увидеть его лицо в последний раз. Как только до меня дошло, что изменить хозяина может означать не только изменение самой оболочки, но и перемещение его в уже изменённое тело, где, например, находятся и волк, и лис, я сразу же поняла, что из этой схватки живой мне не выбраться.
— Если бы я знала, что сегодня будет мой последний день, — глаза обжигают слёзы, но я улыбаюсь. — То я бы провела его именно так, как провела вчерашний … Рассвет с любимым человеком, как ты и говорил …
Затем я поворачиваюсь и вижу, как лицо ногицунэ трескается, словно глиняный сосуд, и из его рта вылетает светлячок.
Насекомое издаёт звук, который странным образом успокаивает. Так и хочется прикрыть глаза и представить себе ночное небо, освещённое россыпью звёзд, и Стайлза под боком — здорового, розовощёкого, смеющегося над собственными шутками.
Но вместо этого я делаю что-то невообразимое — я ловлю светлячка ртом и плотно сжимаю губы, когда чувствую, как он бьётся мне в нёбо, ища выход, но вместо этого лишь попадает в пищевод.
Я не просто заточу ногицунэ обратно — я его уничтожу. Я похороню его вместе с собой.
Я перехватываю катану точно так же, как это делал Стайлз, когда находился в бардо — лезвием к животу.
Я чувствую, как голова начинает разрываться дикой болью от присутствия не одного, не двух, а трёх сверхъестественных сил в неподготовленном теле.
Никто не может быть одновременно волком и лисой.
И я не могу.
— Брук, нет! — голос Стайлза это последнее, что я слышу, прежде чем
Я широко распахиваю глаза, когда меч пронзает мой живот.
Колени больше не в состоянии меня держать, и я валюсь на бок, однако, не успеваю удариться головой об пол, потому что чьи-то руки подхватывают меня.
Стайлз. Он всегда был рядом, когда мне нужна была помощь.
— Брук, зачем … Зачем ты это сделала? — он обхватывает рукоятку катаны, что всё ещё торчит из моего живота, и сильным рывком извлекает её из плоти, из-за чего кровь начинает толчками выходить из дыры в теле.
С моих губ срывается стон. Мне никогда не было ещё так больно. Кажется, словно всё тело погрузили в кислоту.
— Это всегда … Всегда были твои руки, — шепчу я. Рот заполняется кровью, и говорить становится невероятно тяжело. — Ты всегда подхватывал меня, когда я падала.
Я кашляю. Тело бьётся в лихорадке. Я чувствую, что волчья моя часть пытается излечиться, тогда, когда ногицунэ в буквальном смысле слова гниёт вместе с моими внутренними органами.
— Как ты … думаешь, Скотт бы … взял меня в свою стаю?
Стилински убирает волосы с моего лица. Его ладонь, влажная от пота, дрожит, когда он касается моей кожи, а затем скользит подушечкой указательного пальца по скуле, спускаясь к губам и подбородку.
— Ты и так уже её часть, Брук … И всегда будешь.
Я перевожу взгляд на Лидию. Девушка обхватывает свой корпус руками, слезы катятся по её щекам.
— Береги его, Лидия … Он любит тебя … И всегда будет.
Я закрываю глаза.
Мама заплетает мне косичку, а я ловлю в зеркале каждую черту её лица. Она такая красивая, словно и вовсе ненастоящая. Однако, она совсем не считает себя таковой, никогда не красит губы яркой помадой и собирает свои волосы в низкий неаккуратный хвост.
Эрика протягивает мне чашку горячего шоколада и включает по телевизору какую-то мелодраму. Я закатываю глаза, за что она лишь толкает меня локтем в бок и смеётся. У неё звонкий смех, и такой заразительный, что я сама не могу сдержать смешок.
Джордан улыбается мне, когда я прохожу мимо его стола в полицейском участке.
Питер бережно несёт меня на руках подальше от неприятностей.
Стайлз хватает меня за руку, переплетая пальцы.
Стайлз целует меня.
Стайлз делает меня по-настоящему живой.
И нет места лучше, чтобы умереть, чем его объятья.
========== // epilogue ==========
— Стайлз, ты же помнишь, что я больше не работаю школьным психологом-консультантом?
Я киваю, прижимая рюкзак к груди и кладя на него подбородок.
— Однако, вы решили сделать для меня исключение, мисс Морэлл, — я прищуриваюсь. — Интересное получается у нас с вами положение.
Женщина откидывается на спинку стула. Я вижу, как она берёт карандаш и вертит его в руках несколько секунд, прежде чем чиркнуть что-то в документах.