Ифтах и его дочь
Шрифт:
Ифтах пришел в ярость. В его карих глазах заполыхали маленькие зеленые огоньки. Он вскочил.
— Ты же сам говорил, что не хочешь оскорблять мою мать и стараешься подбирать слова, чтобы ни одно из них не бросало на нeё даже тени… Но смысл того, что ты сказал, оскорбителен.
— Не увлекайся страстями своего сердца, — попытался успокоить его Авиам. — Послушай, Ифтах! Хочу называть тебя своим другом и чувствую, что имя тебе я выбрал в час озарения. Тебе предстоит совершить великие дела. Но при условии, если ты станешь истинным членом союза.
На живом лице Ифтаха отразилось подозрение и неудовлетворенность.
— Ты выражаешь свои мысли слишком многословно. Это плохо. Скажи яснее, чего ты от меня хочешь.
Авиам, скорчившись на своей циновке, посмотрел на молодого человека пристальным взглядом. Сознавая свою физическую слабость, он завидовал Ифтаху, восхищался его силой. И наслаждался собственными глубокими познаниями, радовался, что ему предстоит направить этого юношу на трудный путь постижения и величия.
— Ты умен и, если захочешь, отлично поймешь, что я имею в виду, произнес он. — Будет новая война Господа, и Господу нужны хорошие люди. Ты был бы настоящим вождем Его войска. Но прежде чем род Гилеада и его священник смогут доверить тебе такую миссию, они должны убедиться, что даже малейшая частичка твоей души не будет принадлежать чужим богам.
— Скажи, в конце концов, что от меня требуется… настаивал Ифтах.
— Загляни себе в душу! — строго сказал Авиам. — Ты говорил вчера, что фальшивые камни Милькома — жертвенный дар твоему отцу, что ты принес их сюда только для этого. Действительно ли таково было твое намерение с самого начала, когда ты покидал свой дом? Быть может, жена твоя Ктура дала тебе их, чтобы тебя защитил бог Мильком?.. Верил ли ты в их магию — пусть даже в самом укромном уголке души?..
Авиам с трудом поднялся на ноги, приблизился к Ифтаху и, опираясь на палку, встал перед ним — щуплый, но грозный.
— Подтверди здесь, в шатре Господа, что взял изваяния божков для отца!.. Можешь ли ты вообразить, что Господь захочет принять в число предводителей воинства человека, засовывающего за пояс колдовские вещицы?
Ифтах смутился. Слишком уж глубоко заглянул в его душу священник.
— Сознаюсь, жена моя Ктура любит этих куколок. Не представляю, чтобы Господь воспринял женские игрушки как зло, — вымолвил он.
Теперь рассердился Авиам. Его глаза под густыми сросшимися бровями уставились на собеседника. Он указал на него своим посохом.
— Игрушки!!! — горячился священник. — Да у твоей Ктуры связь с богом, изображенным в камне!..
Воспользовавшись тем, что Ифтах не ответил на его вспышку, Авиам тоном повелителя спросил:
— Хранятся ли в твоем доме другие куклы — изваяния чужих богов?.. Не лги в шатре Господа! Почитают ли в твоем доме чужих богов, Ифтах, сын Гилеада? Неужто ты считаешь, что Господь в войне против бога Милькома благословит человека, в чьем доме живет Мильком?..
— Но войны нет… Война не нужна. Кому нужны распри между нами и сыновьями
Теперь он выглядел просто-напросто глупо.
Авиам с горьким удовлетворением наблюдал, как выкручивается Ифтах. И, решив проявить eщё большую жесткость, сказал:
— Прекрати твердить, во что сам не веришь! Невозможен одновременный союз и с Господом, и с Милькомом. И ты это знаешь. Господь честолюбив. Он растопчет иноземных богов.
И добавил тихо, но значительно:
— …А заодно и тех, кто им поклоняется.
Ифтах догадывался, чего хочет от него священник. Теперь он убедился в этом окончательно. Он хотел оставить ему наследство. Но взамен Ифтах должен был выбросить дары своей матери крысам и летучим мышам и выгнать из дома любимую жену. Его охватил гнев. Появилось желание ударить бессовестного священника.
Авиам смотрел, как в Ифтахе нарастает возмущение, разглядывал его широкое крупное лицо, его плоский нос, придающий его облику что-то львиное. Глаза молодого человека сверкали холодным, злым огнем. Нравился ему этот Ифтах. И теперь, когда появилась опасность его потерять, желание выиграть битву с ним стало особенно жгучим. Какая жалость, что понять Бога и Авиама может Шамгар, но не этот!.. Он охотно поставил бы его судьей.
— Не торопись, обдумай свой ответ! — заклинал Авиам юношу. — Подумай, от чего ты освободишься, изгнав чужих богов!
Он указал внутрь шатра.
— Там в ларе лежат дощечки, на которых записаны обязательства союза Господа. Есть указания, что Бог благосклонен к тебе. Не отказывайся, докажи свою преданность на деле! Новая война высокую награду обещает тому, кого Господь назначит военачальником. Он станет во главе не только Гилеада, но всех колен и родов по эту сторону Иордана: Реувена и Гада, Махира и Абизиера… Возможно это будешь ты, Ифтах. Тебе доверят собрать под свои знамена тысячи людей и повести их за собой.
Ифтах, словно губка, впитывал его слова.
А священник тихо, с достоинством продолжал:
— Не отказывайся от собственного величия, Ифтах! Разорви связь с чужим богом! Докажи им, выбросив из дома все, что принадлежит чужим богам знаки, изваяния и тех, кто им поклоняется!..
Как только священник снова с такой прямолинейностью высказал Ифтаху требования, волшебство его речей, нежно, как ветер с запада, обволакивавшее юношу, исчезло. Он снова вскочил.
— Я отказываюсь… — выкрикнул он. Авиам по-отечески, но резко, прервал его.
— Не торопись… Не принимай решений в гневе! Спокойно все взвесь, потом ответишь…
Ифтах взял себя в руки. Священник был прав. Не должен Ифтах уподобляться своему отцу, не должен подчиняться первому порыву. Следовало тщательно все обдумать.
Мрачным взглядом он устремился куда-то вперед. Глаза его сузились. Он размышлял… Авиам поставил его перед выбором. Выгонишь жену — возвысишься над братьями, обретешь величие в Гилеаде и во всем Израиле. Или останешься с женой — и… Да, что уж там…