Игнац Деннер
Шрифт:
Теперь Джорджина могла лучше одеваться; она призналась Андресу, что незнакомец подарил ей искусно сделанную золотую заколку, какими девушки и женщины в некоторых областях Италии закалывают заплетенные и уложенные вверху волосы. Лицо Андреса помрачнело, но Джорджина, выбежав за дверь, вскоре возвратилась в такой же одежде и с такими же украшениями, какою Андрес видел ее в Неаполе. На черных волосах, в которые были изящно вплетены яркие цветы, красовалась золотая заколка, и Андрес был вынужден признаться себе, что незнакомец весьма удачно и со смыслом выбрал подарок — чтобы действительно обрадовать его Джорджину.
Сама же Джорджина утверждала, что незнакомец, вытащивший их из глубочайшей нужды, — это наверняка ее ангел-хранитель и что она никак не может понять, почему Андрес так скуп на слова, так замкнут по отношению к Деннеру, и вообще
— Дорогая моя возлюбленная! — говорил Андрес. — Внутренний голос, который так настойчиво подсказывал мне, что я ничего не должен брать у этого человека не молчит и теперь. Меня часто терзают сомнения: мне кажется, что с деньгами Деннера в наш дом пришло неправедное добро, и по этой причине я не могу по-настоящему радоваться тому, что на них приобретено. Конечно, теперь я чаще позволяю себе сытную еду со стаканом вина; но поверь мне, дорогая Джорджина, если бы однажды мне удалось хорошо продать дрова и Господь Бог ниспослал нам на несколько честно заработанных грошей больше, чем обычно, тогда стакан дешевого вина показался бы мне более вкусным, чем это дорогое вино, которое принес нам Деннер. Я не могу подружиться с этим человеком, в его присутствии мне часто становится ужасно не по себе. Ты же, наверное, заметила, дорогая Джорджина, что он никому не смотрит в лицо? И при этом временами так странно глядит своими глубоко посаженными глазами и так жутко смеется, что меня пробирает дрожь. Ах, да не подтвердятся мои опасения, но часто мне кажется, что где-то подле нас притаилась черная беда, которую Деннер когда-нибудь призовет, после того, как поймает нас в свои хитроумно расставленные силки.
Джорджина старалась отвлечь мужа от мрачных мыслей, уверяя, что у себя на родине, особенно в гостинице у своих приемных родителей нередко встречала людей, чья внешность была намного более подозрительна, но несмотря на это они оказывались прекрасными людьми. Андрес как будто бы успокоился, но в душе решил всегда быть начеку.
Вновь Деннер появился у Андреса, когда его сыну, очаровательному мальчику, точной копии матери, исполнилось девять месяцев. Как раз в этот день у Джорджины были именины; она нарядила малыша, сама облачилась в свои любимые неаполитанские одежды и приготовила праздничную трапезу, к которой Деннер присовокупил бутылку хорошего вина, достав ее из своего дорожного мешка. Когда они сидели за столом, а малыш смотрел по сторонам разумными, прекрасными глазами, Деннер заговорил:
— Ваш ребенок уже сейчас своим поведением обещает весьма многое, и очень жаль, что у вас не будете возможности достойно его воспитать. Я с удовольствием сделал бы вам одно предложение, которое вы скорее всего отвергнете, хотя оно и имеет целью ваше счастье и благополучие. Вы знаете, что я богат и что у меня нет детей, я ощущаю совершенно особую любовь и расположение к вашему мальчику. Отдайте его мне! Я отвезу его в Страсбург, где он получит прекрасное воспитание у одной моей знакомой, пожилой уважаемой женщины, и доставит большую радость и мне, и вам. Без ребенка вам будет значительно легче, вы освободитесь от огромного груза; но поторопитесь с решением, ибо я должен выехать уже сегодня вечером. Я на руках донесу ребенка до ближайшей деревни, а там найму повозку.
Слушая Деннера, Джорджина порывисто схватила сына, которого качала на коленях, и прижала к своей груди, при этом на глаза у нее навернулись слезы.
— Видите, добрый господин, — отозвался Андрес, — видите, как отвечает вам моя жена на ваше предложение, точно так же настроен и я. Может, у вас и в самом деле добрые намерения, но как же можно отнимать самое дорогое, что есть у нас на этой земле? Как можете вы называть грузом то, что является усладой нашей жизни и было ею и тогда, когда мы находились в глубочайшей нужде, из которой вы нас вытащили? Вы сами сказали, что у вас нет ни жены, ни детей, поэтому вам, верно, незнакомо то высшее счастье, которое небеса даруют мужчине и женщине с рождением ребенка. Нет, добрый господин! Как бы ни были велики благодеяния, которые вы нам расточаете, их не сравнить с тем, насколько ценно для нас наше дитя; никакие сокровища мира не могут заменить его. Не посчитайте нас неблагодарными, добрый господин, но мы сразу и решительно отказываемся от вашего предложения. Были бы вы сами отцом, дальнейшие извинения не понадобились бы.
— Ну-ну, — мрачно произнес Деннер, глядя в сторону, — я думал, что совершу доброе
Джорджина целовала и пестила мальчика, как будто он избежал большой опасности и снова возвращен ей. Деннер старался держаться непринужденно и весело; но было заметно, что он сильно раздосадован. Вместо того чтобы, как он говорил, уехать в тот же вечер, он остался еще на три дня, во время которых не оставался, как обычно, с Джорджиной, а ходил с Андресом на охоту и при этом все время расспрашивал его о графе Алоисе фон Вахе. Когда Игнац Деннер впоследствии снова появлялся у Андреса, он более не упоминал о намерении забрать мальчика, был так же доброжелателен, как и прежде, и продолжал богато одаривать Джорджину, которую к тому же неизменно поощрял в том, чтобы она не отказывала себе в удовольствии украшать себя драгоценностями из оставленного на хранение у Андреса ларца, что она, конечно же, время от времени украдкой и делала. По своему обыкновению Деннер часто пытался играть с мальчиком, но тот противился и плакал, словно знал о замысле отобрать его у родителей.
Два года подряд навещал Деннер во время своих путешествий скромное жилище в лесу; время и привычка сделали свое дело — помогли Андресу преодолеть наконец неприязнь и недоверие к Деннеру, и он стал спокоен и весел. На третий год, осенью, когда время, в которое обычно появлялся Деннер, уже прошло, в одну из ненастных ночей, когда за окном бушевала буря, в дверь Андреса раздался сильный стук и несколько грубых голосов принялись выкрикивать его имя. Андрес с бьющимся сердцем спрыгнул с кровати, подошел к окну и спросил, кто беспокоит его так поздно, а также пригрозил, что спустит с привязи собак. Знакомый голос отвечал, что он может открывать, что здесь друг. Когда же он с фонарем в руках открыл входную дверь, навстречу ему из темноты шагнул один лишь Деннер. Андрес сказал, что ему показалось, будто его имя выкрикивало множество голосов; Деннер же утверждал, что его сбило с толку завывание ветра. Когда они зашли в дом, Андрес, внимательнее взглянув на Деннера, немало удивился переменам в его внешности. Вместо скромной одежды и плаща на нем был теперь темно-красный камзол, подпоясанный широким кожаным ремнем, из-за которого выглядывали стилет и пистолеты; кроме того, он был вооружен еще и саблей, и даже лицо казалось изменившимся: на обычно гладком лбу прорезались резкие морщины, а густая черная борода почти скрывала рот и щеки.
— Андрес! — сказал Деннер, глядя на него своими сверкающими глазами. — Андрес! Когда я почти три года назад спас от смерти твою жену, ты просил у Бога возможности отблагодарить меня за это своей кровью и жизнью. Желание твое сбылось: настал тот миг, когда ты можешь доказать мне свою признательность и преданность. Одевайся, возьми ружье и ступай со мной, по дороге ты узнаешь остальное.
Андрес не знал, как ему реагировать, и стал уверять Деннера, что хорошо об этом помнит, что готов сделать для него все, что в его силах, если только это не противоречит порядочности, добродетели и религии.
— На этот счет ты можешь быть совершенно спокоен, — громко расхохотался Деннер, хлопая его по плечу. Тут Джорджина, дрожа от страха, схватила его за руку, что-то лепеча со слезами в голосе. Он мягко отстранил ее и сказал: — Позвольте же вашему мужу отправиться со мной, через несколько часов он вернется к вам целым и невредимым и, возможно, кое-что с собой принесет. Разве я когда-нибудь причинил вам зло? Разве с тех пор, как вы меня узнали, не делал я вам только добро? Поистине, вы исключительно недоверчивые люди.
Андрес все еще медлил; Деннер обернулся и гневно взглянул на него:
— Я надеюсь, ты выполнишь свое обещание, пришло время доказать это делом!
На этот раз Андрес быстро оделся и, выйдя с Деннером за двери, сказал:
— Все, добрый господин, готов я сделать для вас, но только вы, конечно же, не будете требовать от меня ничего несправедливого, ибо я не сделаю даже самой малости, что идет в разрез с моей совестью.
Деннер ничего не ответил, лишь быстро пошел вперед. Они продирались сквозь чащу, пока наконец не вышли на довольно большую лужайку. Деннер трижды свистнул, и эхо повторило этот звук так, что он разнесся по всем ущельям; в зарослях со всех сторон вспыхнули огни факелов, в темных проходах раздался шум и звон, и появились черные зловещие фигуры, которые окружили Деннера. Один из них выступил вперед и спросил, указывая на Андреса: