Иголочка от елочки
Шрифт:
— Попробую, но для меня это все безумно неожиданно.
— Я знаю, как и то, что ты будешь прекрасной мамой.
— Безоговорочно люблю деток, но когда вот так, как… Ты должен многое мне объяснить, рассказать.
— Прямо сейчас и начну, только спрашивай, что именно тебя интересует?
Я глубоко вздохнула, сделала еще глоток чая, и посмотрев на Матвейку, начала говорить:
— Утром, я пошла за покупками, хотя не собиралась встречать Новый Год, но что-то меня потянуло в ваш район, а там, бредя по заснеженной улочке, совершенно случайно заметила маленькую иголочку на снегу, зеленую и очень
— Бабушка у меня с приколом, не живется ей спокойно.
— В смысле?
— Иголочку заколдованную подбросила. Что-то там шептала, чтобы мне невеста встретилась.
— Ты хочешь сказать, что попалась именно я, совершенно случайно?
— Нет, бабушка где-то встречалась с тобой, может на том же рынке пересекались, а она в людях разбирается, их души видит очень хорошо. Можно сказать, насквозь.
— И что же она во мне увидела? — недоумевала я, думая, что, может, все же это происходит не со мной?
— Она увидела правду. Ты замечательная девушка. Да знаешь, как она мне все уши прожужжала про тебя? Весь месяц причитала.
— Месяц?
— А то! «Я приведу ее, я приведу ее к тебе, внучок, вот посмотришь», — сказал он, голосом своей бабушки, вызывая у меня тихий смех.
— Вот и привела, — смущенно ответила, потупив глаза. Было ощущение, что Сева смотрит мне прямо в душу, явно у бабушки нахватался.
— Ладно, поняла, бабушка твоя Иголочку подговорила, — снова хихикнула, тут же добавив: — Если ты говоришь, что не являешься продавцом елок, то, что тогда делал на точке?
— Продавал елки, — хмыкнул он, удобнее перехватывая Матвейку. — Реализатор напился зараза, а мне неудобно было людей дергать, раз обещал выходные. Вот и пошел сам, с меня не убудет.
— А бабушка, значит, знала, что ты будешь?
— Шутишь? Я не удивлюсь, если парнишка и напился не без ее помощи.
— Вот этот у вас весело! А Тимофей? Ой! — ладошкой прикрыла рот, и тут же спросила: — Он, наверное, и вовсе не Тимофей!
— Котенок был без имени, пару дней, как у нас, и никто не знал, как назвать.
— И снова постаралась бабушка?
— А то, она самая. В общем, на счет «нет денег», это она погорячилась. Хотела увериться в своих талантах, в общем, должна была убедиться, что ты та, кто мне нужен.
— И как, убедилась?
— Еще и как! Сказала, что я оболтус, зажал для тебя елку, подсунув несчастную веточку.
— Хи-хи, — улыбнулась я, и поднявшись со стула, прошла к теперь уже своим мужчинам. — У меня что, будущая семья волшебников?
— Немного так и есть.
— А счастливая пара, сбившая меня с ног, карета, парень на машине с кофе, это тоже бабушка Аня?
— Ну, вот это, ты уже сама у нее спросишь. А что, правда карета была? — удивленно спросил Сева, наблюдая, как я, забрав сыночка к себе на руки, принялась его убаюкивать.
— Была, самая настоящая, с лошадями.
— Ну, бабулька гонит, — необычно серьезно произнес мужчина, допивая, наконец-то, свой чай.
— Сева, а Матвейка не голодный? — участливо спросила я, заметив, как малыш стал засыпать, пригревшись в моих
— Чувствует, что ты его, — задумчиво произнес он, понизив голос, — нет, бабушка обо всем позаботилась. Уж поверь мне!
— Ты тоже…
— А я почему?
— Ты позаботился о его жизни, о его будущем, не позволив жестоким людям разрушить человеческую судьбу.
— Теперь он мой сын, и так будет всегда.
— А я буду рядом…. Кстати, — вспомнила еще один момент удивительного дня, — рябина и снегирь, а еще я каким-то образом ощущала на себе чей-то взгляд, вот буквально с того момента, как вышла из кареты. А может быть и раньше?
— Может и раньше этот взгляд следил за тобой, я ничему не удивлюсь. Бабушка та еще колдунья.
Сева остановился напротив меня, приподнял лицо за подбородок, и, склонившись, нежно коснулся губ, даря тепло и заботу через легкий, невесомый поцелуй.
— Но я безумно благодарен ей, что встретила именно тебя, потому что расставаться с тобой я не хочу. Да и сын, кажется, тоже.
Я опустила взгляд, пытаясь понять, о чем он говорит, и смутилась, стало жутко неудобно и чуточку стыдно, ведь мы с Севой не настолько близки, чтобы об этом говорить. Матвеюшка, лежа на боку, сладко спал, сложив губки в трубочку, но что меня смутило, так это его маленькая ручка, сжавшаяся в кулачок, и мило покоящаяся на моей немаленькой груди. Он словно почувствовал материнское тепло, ведь обычно детки, когда кушают мамино молоко, именно вот так кладут ручку. По-свойски, я бы даже сказала по-собственнически, и Матвей словно показывал, что никому меня не отдаст. В душе разлилось приятное волнение и тепло, а в мыслях крепло убеждение, что не смогу, не отпущу, значит судьбой они оба предназначены мне.
— Нужно положить его на кровать, иначе тебе будет тяжело, — заметил Сева, и только сейчас я ощутила, что действительно, руки начали затекать с непривычки.
Мы прошли в спальню к родителям, я осторожно положила малыша на уже расстеленную на простыне пеленку, которую Сева достал из пакета. Вместе, в четыре руки, аккуратно, чтобы не разбудить Матвейку, раздели его, оставив в футболочке и памперсе, и сверху прикрыли пледом, наблюдая, как он во сне, переворачивается, ложась так, как ему было удобно. По краям подтолкнули одеяло и подушки, в случае, если ребенок будет крутиться, чтобы не упал, так будет хоть маленькая преграда. Потушив светильник, оставили дверь открытой, а сами, расстелив около елочки еще один плед, разместились под батареями, я спиной прильнула к крепкой груди мужчины, и мы с удовольствием стали наблюдать за переливающимися огнями на новогодней красавице.
Некоторое время просто молчали, думая каждый о своем, я размышляла, как сообщить родителям о своем новом статусе, а Сева загадочно водил большими пальцами прямо у меня под грудью. Это не призывало к спокойствию, наоборот, из глубин моего естества поднимались давно позабытые ощущения и желания.
— Мы же встретим Новый Год вместе? — неожиданно спросил он, а я удивилась этому вопросу, потому что, другого варианта уже и не видела.
— Теперь всегда только вместе, — поежилась от приятных мурашек на спине, и поняла, что пропала, окончательно, как пропадают все влюбленные женщины в объятиях своих горячо любимых мужчин.