Игорь Святославич
Шрифт:
Воевода переяславцев, рассердившись, приказал отнять у черных клобуков не только пленников, но и снятую с них одежду и все награбленное злато-серебро.
Предводитель черных клобуков начал было возмущаться, но воевода поднес к его носу мозолистый кулачище и пробасил:
— Убирайся, покуда цел!
Черные клобуки ускакали, нахлестывая коней, будто вихрь промчался сквозь ворота.
Пленники, не веря своему счастью, торопливо разбирали шубы, шапки и сапоги, брошенные степняками на истоптанный подтаявший снег. Среди них было много юных боярышень и купеческих дочерей, растерявших в постигшем несчастье
Игорь, толкавшийся среди освобожденных пленников, нечаянно коснулся руки стройного юноши в изодранном полушубке, на плече у которого рыдала молодая женщина с распущенными по плечам светлыми волосами. Юноша взглянул на Игоря. Его красивое лицо выглядело уставшим, на пораненной щеке засохла кровь.
У Игоря радостно забилось сердце:
— Вышеслав! Живой!
— Игорь?! Откуда ты взялся?
Да, это был Вышеслав, который обрадовался встрече не меньше Игоря.
Светловолосая женщина при виде этой сцены перестала рыдать и удивленно глядела на обнимающихся друзей.
— Отец твой тоже в Киеве, — молвил Игорь, тормоша Вышеслава. — Как я рад, что отыскал тебя! А это кто?
— Это Бронислава, дочь боярина Кудеяра, — ответил Вышеслав и нахмурился. — У нее мужа убили и отца, а дочь она потеряла. Вернее, разлучили ее с дочерью черные клобуки, когда делили меж собой пленниц. Нас с нею одной веревкой повязали, мы так и ночь всю провели в каком-то подвале.
Игорь сочувственно покачал головой в островерхом шлеме.
— Помочь бы ей, Игорь, — сказал Вышеслав.
— Я бы рад, но как?
— Дай ей коня и дружинников, пусть поищет дочь у других ворот. Иль там пленников не освобождают?
— Освобождают, — ответил Игорь, — так Глеб Юрьевич повелел. Он теперь из Переяславля на киевский стол перейдет.
— Ну дай Бог ему доброго здоровья, — произнес Вышеслав без особой радости в голосе.
Брониславе посчастливилось разыскать дочь среди освобожденных пленников у Лядских ворот. В тот мартовский день многие киевляне, вызволенные из неволи, отыскали кто сына, кто дочь, кто отца с матерью… И все же горечь от страшного погрома Киева и гибели многих киевлян довлела над всеми и омрачала минуты радости бывших пленников.
Был год 1169-й от Рождества Христова.
Глава седьмая. Первенец
Воевода Бренк не отпустил Вышеслава с Игорем в Путивль, заявив, что намерен сделать из сына искусного воина.
— А уж потом ты сам решишь, в чьей дружине служить, в Игоревой иль Олеговой, — сказал Вышеславу строгий отец.
По раскисшей от весенней распутицы дороге дружина Игоря возвращалась в Путивль.
Старшие дружинники ворчали:
— Взяли на щит Киев, а домой идем с пустыми руками! Будто не с победой возвращаемся.
— Суздальцы, те не постеснялись, набили мошну доверху и ополонились, а у нас ни серебра, ни рабов.
— У Глеба Юрьевича деньжат выпрашивали на хлеб и на овес лошадям. Смех, да и только!
— Зато у князя нашего совесть чиста, ему ведь чужого не надо! Он, видать, ради удовольствия
Игорь слышал недовольные разговоры, но вида не подавал. Он даже с Олегом поругался из-за того, что тот разрешил своим воинам пограбить лабазы фряжских купцов. Олеговы дружинники разошлись и не только растащили все имущество фрягов, но даже надругались над их женами и дочерьми. Олег закрыл на это глаза, поскольку дружинники и его не забыли, подарив своему князю самую красивую из дочерей фрягов, которую звали Изольда. Эту Изольду Олег взял с собой в Новгород-Северский.
«Пусть не удались мои замыслы касательно Чернигова, зато досталась мне заморская красавица», — думал Олег себе в утешение.
…. Агафья встретила черноокую темноволосую пленницу с нескрываемым состраданием к ней.
Зато Манефа, оглядев Изольду с головы до ног, холодно спросила у Олега:
— Что эта пава делать-то умеет?
— Она на лютне отменно играет и жалобные песни поет — заслушаешься, — хвастливо ответил Олег.
— И только-то, — усмехнулась Манефа.
Но Олег утруждать Изольду какой-либо работой и не собирался, сделав ее своей наложницей. На Агафью Олег больше не смотрел, все ночи проводя с Изольдой. Он даже трапезничать стал отдельно от всех на пару со своей обожаемой рабыней. Хотя Изольда неплохо изъяснялась по-русски, Олег тем не менее взялся изучать ее родной язык.
В отместку супругу Агафья, не таясь, льнула к Игорю. Манефа не раз заставала их целующимися. Когда про уединения Агафьи с Игорем стала открыто судачить челядь, Манефа бесцеремонно выпроводила сына прочь.
— Тебя в Путивле жена дожидается, к ней и поезжай, — было напутствие княгини.
Игорь без возражений собрался в путь. Он и сам сознавал, что его все сильнее затягивает в омут греховной любви.
Когда выступили из Новгорода-Северского, только-только первые проталины появились. А на подходе к Путивлю вдруг повеяло таким теплом, что таявшие снега вдруг зажурчали множеством ручьев по лощинам и склонам холмов. Набухшая влагой земля зачавкала под ногами и копытами.
По пажитям деловито расхаживали прилетевшие с юга грачи.
Ефросинья кинулась Игорю на шею, и у того что-то екнуло в сердце. Не удержался Игорь и поцеловал свою юную жену долгим поцелуем в уста, как привык Агафью целовать. Ефросинья затрепетала и вся подалась к нему, так долго ожидавшая такой ласки. До этого между ней и супругом были в ходу лишь невинные поцелуи в щеку.
Ефросинья по наивности своей решила, что в Игоре проснулась истинная мужественность благодаря ратным делам, в коих он впервые в жизни принял участие. Она не стала отказываться, когда Игорь предложил ей пойти вместе с ним в баню, натопленную для него расторопными слугами.
Тут-то, у пышущей жаром печи из речных валунов, в густом мятном пару, неловкая и смущенная, Ефросинья впервые явила мужу свою наготу. Игорь взял жену за руку и вывел из темного угла поближе к окошку, залепленному бычьим пузырем. Его глаза заблестели каким-то особенным блеском.
— Какая ты у меня лепая, Фрося! — восхищенно промолвил Игорь, ласково касаясь девичьей груди и бедер.
Ефросинья, сама восхищенная мускулистым торсом своего суженного, робко положила свои мягкие руки Игорю на плечи. Белокожая, с длинными распущенными волосами она походила на русалку.