Игорь Святославич
Шрифт:
Олег ни о чем не догадывался, поскольку с женой жил недружно и привык к ее постоянной холодности. Служанки Манефы не имели доступа в покои Агафьи. Своих же служанок Агафья меняла столь часто, что, по существу, при ней постоянно находились девушки, не успевшие толком обжиться в княжеских хоромах.
Агафья с такой же легкостью Обманывала свою прислугу, как и нелюбимого мужа.
Но однажды в начале зимы случилось непредвиденное…
Олег был в отлучке, объезжая свои владения по санному
Игорь и Агафья, решив, что случай им благоприятствует, утратили обычную осторожность.
Изнывающие от страсти любовники проникли в комнатушку Пелагеи, хотя знали, что спальня княгини находится за стенкой. Все происходило при свете дня. Игорь и Агафья поначалу хотели лишь поласкать друг друга без опаски и разойтись до ночи. Однако единение рук и губ пробудило в них столь неудержимое желание вкусить более сильное наслаждение, что они и не заметили, как оказались без одежд на чужой постели.
Привыкшие все делать быстро, на этот раз Игорь и Агафья захотели продлить удовольствие, полагая, что запертая на крючок дверь убережет их от внезапного вторжения. К тому же перед этим у них был вынужденный большой перерыв в ласках.
Два нагих тела пребывали в недвусмысленной позе, когда на пороге светлицы возникла Манефа с ножом в руке, которым она сняла крючок с петли, просунув его в узкую щель между дверью и косяком. Из-за плеча Манефы выглядывало любопытное веснушчатое лицо одной из ее рабынь.
— А мне Боженка молвит, что из светелки Пелагеиной стоны какие-то доносятся, — громко сказала княгиня. — Так вот кто тут стонет! Не обессудьте, голубки, что нарушаю ваше уединение.
Увидев княгиню, Агафья испуганно вскрикнула, в ужасе срыла лицо руками.
Игорь, тяжело дыша, уселся на край постели, не смея взглянуть на мать. Торопливым движением он прикрыл одеялом свою наготу.
— Ступай прочь, Боженка, — бросила Манефа служанке. — Гляди, никому ни слова, коль не хочешь битой быть!
Рабыня мигом исчезла.
— Не хорошо, сыне, — осуждающе произнесла княгиня. — Супруга твоя почти в беспамятстве лежит, а ты в это время прелюбодействуешь. И с кем?! С женой брата! Видел бы такое отец твой!
Манефа тяжело вздохнула и вышла, затворив за собой дверь.
Олегу княгиня ничего не сказала и внешне была все так же приветлива с Агафьей. Однако в настроении Манефы случилась резкая перемена. Если до этого ей нравилось опекать Игоря, то теперь она в разговорах с Олегом и его думными боярами постоянно настаивала на том, что пора дать Игорю стол княжеский.
— В волости твоей, Олег, городов хватает помимо Новгорода-Северского, —
— Не к лицу Игорю в Рыльске князем сидеть, шибко мал сей городок, — размышляя вслух, ответил Олег. — И Трубчевск не многим больше Рыльска. Курск славный город, но стоит на самой степной границе, чтоб сидеть там князем, нужно опытным воителем быть: половцы враг опасный. Дам-ка я Игорю Путивль, где сам княжил когда-то.
Манефа одобрила такое решение. Путивль город не маленький и укреплен хорошо. И от Новгорода-Северского недалече.
Когда Ефросинья оправилась от болезни, Игорь с супругой перебрались в Путивль. Олег выделил брату из своей младшей дружины тридцать молодых воинов, каждый из которых имел коня и полное вооружение.
Стояли трескучие рождественские морозы. Над Путивлем плыл торжественный колокольный звон, возвещающий о том, что в далеком-далеком прошлом в этот день сын Божий пришел на землю.
Из высокого окна княжеского терема были видны крыши домов, укрытые снегом, деревянные маковки церквей с православными крестами. Хоромы бояр теснились ближе к детинцу, жилища людей небогатых расползлись по склонам холма и вдоль оврага до самых крепостных стен.
Олегов посадник, перед тем как покинуть Путивль, показал Игорю все имение: кладовые, медовухи, конюшни, амбары… Челядь с любопытством взирала на молодого князя и на его безусых дружинников. Рабыни шептались украдкой, разглядывая свою юную госпожу — Ефросинью.
«Ну вот и я стал князем!» — с горделивым самодовольством подумал Игорь, первый раз усевшись на княжеский трон с высокой спинкой и узкими подлокотниками.
Путивльские бояре, знакомясь со своим князем, незаметно подмечали для себя все его достоинства и недостатки. Потом судачили между собой:
— Хоть и молод князь наш, но не глуп. С первого дня своего вокняжения все недоимки простил и всех должников из кабалы вызволил. По всему видать, хочет милосердным в народе прослыть.
— Не глуп, говоришь! А монахов бродячих зачем привечает?
— Так книги они ему переписывают.
— Ишь какой! Бороды еще не отрастил, а уже мудрым стать хочет.
— Игорь не только монахов привечает, сколь отроков смышленых к себе в дружину набрал. И как их воинскому ремеслу обучает, видели?
— Вот именно, Игорь взял в свою дружину отроков Олеговых, а нашими сыновьями побрезговал. Разве это дело?
— Пусть князь сыновьями нашими брезгует, зато нас постоянно на совет зовет, без нашего ведома ничего не решает.
— Чаю, до поры это. Войдет Игорь в силу и нас под себя подомнет!