Игра без правил. Про шпионов и разведчиков
Шрифт:
Г л а н. Просто болит голова… Я выпил слишком много кофе… (Вдруг переходя на крик.) Сколько раз я говорил, что так не варят кофе!
Е л е н а. Арне, что с тобой? (Обнимает его.)
Г л а н. Ах, оставь эти нежности!.. Лучше научилась бы как следует готовить!.. Мне нужна жена, же-на, а не лыжница!..
Е л е н а резко поворачивается, уходит.
Елена!.. Постой, Елена!..
Ответа нет.
Лишь бы она не догадалась. (Бросается к зеркалу в простенке.) Спокойнее, спокойнее,
Снова шум подъехавшей машины.
Ох!.. (Глядя в окно.) С Багдоллом… (Снова бежит к зеркалу, поправляет прическу, вытирает платком глаза.) Лишь бы не заметили, лишь бы не увидели!.. Ах, зачем я накричал на Елену!..
Входит Б е р г, и с ним – профессор М а к Б а г д о л л, высокий негр с умными живыми глазами под нависшими мохнатыми, уже седеющими бровями.
Б е р г. Вот и мы!..
Б а г д о л л. Здравствуйте, мистер Глан!
Г л а н. Здравствуйте, профессор Багдолл!
Б е р г. А где Елена?
Г л а н. Тут где-то… Я сейчас ее найду… (Выходит.)
Б е р г. Садись, Мак. (Возвращается к разговору, которого мы не слышали.) Я не разделяю твоих опасений. Я не жалею, что вместе с тобой и другими физиками подписал письмо президенту и мистеру Додду, но думаю, что и без этого они никогда не применят атомных бомб против японцев. Тем более что в этом нет военной необходимости.
Б а г д о л л. Боюсь, что ты ошибаешься, Рикард. Мы, физики, славно поработали, но я совсем не уверен, что человечество будет нам благодарно за это открытие… Мне все чаще кажется, что мы пригласили из преисподней того самого джентльмена в красной мантии, с которым потом не сможем справиться…
Б е р г. Не может быть! Мистер Додд – демократ и верующий человек. Он поклялся мне именем Всевышнего… И я убежден, что никому в голову не придет мысль о применении бомб…
Б а г д о л л. Почему же нас так торопили?
Б е р г. Позволь, ведь нам объяснили прямо – надо изготовить первые две бомбы для испытания, для научного эксперимента. Это логично.
Б а г д о л л. Вот я иногда слушаю тебя, Рикард, и вспоминаю, как много лет назад, еще студентами, мы спорили о будущем науки. За это время ты стал мировым ученым, но сохранил наивность студенческих лет…
Б е р г. Студенческих лет… (Задумываясь.) А как промчались эти годы и как незаметно подкралась старость, Мак…
Б а г д о л л. А как продвинулась за это время физика!..
Б е р г. Да, да, ты прав!.. Иногда мне становится страшно от сознания возможностей, раскрывшихся перед наукой. Признаюсь, еще несколько лет тому назад мне казалось, что физика зашла в тупик… И тогда я спорил на эту тему с одним русским физиком, Ириной Прохоровой. Она сказала мне, что в науке я стихийный материалист… А материализм утверждает, что познание безгранично.
Б а г д о л л. Разве это не так, Рикард?
Б е р г. Как тебе сказать… Я все-таки вижу много оснований
Б а г д о л л. Думаю, что в этом споре права Прохорова, а не ты. (Берет со стола знакомую нам книгу Ленина, раскрывает ее.) Вот в этой книге почти сорок лет тому назад Ленин писал о современной физике. Слушай: «Она идет к единственно верному методу и единственно верной философии естествознания не прямо, а зигзагами, не сознательно, а стихийно, не видя ясно своей “конечной цели”, а приближаясь к ней ощупью, шатаясь, иногда даже задом. Современная физика лежит в родах. Она рожает диалектический материализм». Как точно определение и как гениально предвидение!..
Б е р г (задумчиво). Не знаю, не знаю… Меня пугает в коммунистах их резкость, чрезмерная прямолинейность. Ленин писал, что современная философия партийна, как и две тысячи лет тому назад. Почему? Я отдаю должное коммунистам за их мужество, за их умение организовать и вести за собой народ, за их верность своим идеям, это все так… Но почему они добиваются, чтобы все и во всем с ними соглашались? Они ругают капиталистов, но ведь, например, мистер Додд не требует, чтобы я во всем соглашался с ним. Он не справляется о моих убеждениях и даже не интересуется ими, как я не интересуюсь его убеждениями. Он всегда говорит, что каждый свободен в своих взглядах, в своей совести… Что ни говори, Мак, но американские свободы слова, совести, печати не могут не импонировать…
Б а г д о л л. Американские свободы… Подожди, Рикард, ты еще поймешь эти свободы, ты еще узнаешь, что скрывается за этими торжественными формулами. И мистер Додд еще покажет свои когти… Тебя обманули, как они обманывают миллионы других людей.
Входит Е л е н а.
Е л е н а. Отец, к тебе приехал профессор Грейвуд.
Б а г д о л л. Я поеду, Рикард.
Б е р г. Нет-нет, если ты не хочешь с ним говорить, подожди у Елены. Очень прошу тебя…
Б а г д о л л. Хорошо. (Выходит с Еленой.)
Появляется Г р е й в у д.
Г р е й в у д. Добрый день, дорогой коллега.
Б е р г. Рад вас видеть, садитесь.
Грейвуд садится, закуривает. Маленькая пауза.
Г р е й в у д. Я имею к вам маленькое поручение патрона. Мистер Додд интересуется – профессор Багдолл завершил свою часть работы?
Б е р г. Да, у него серьезный успех.
Г р е й в у д. Очень рад за него. Но дело в том, что концерн намерен отказаться от его услуг.
Б е р г. Позвольте, но Багдолл – один из талантливейших физиков и столько сделал…
Г р е й в у д. Именно потому, что он уже все сделал, нет необходимости дольше его держать… Багдолл цветной, а все они ненадежны.
Б е р г. Какое мне дело до цвета его кожи! Багдолл – мой старый друг, он крупный физик, и вы, профессор Грейвуд, знаете это не хуже, чем я…
Г р е й в у д. Ну как вы не понимаете – Америка не может доверить свои национальные секреты неграм…
Б е р г. Почему национальные – я норвежский ученый!