Игра: Дочки-матери
Шрифт:
Князь, сначала смотревший из кибитки на их усилия снисходительно, постепенно мрачнел. Лёгкое летнее платье, более лёгкое и свободное, чем мужчины привыкли видеть, порхало вокруг её ног, приоткрывая (о, боже!) щиколотки!
Сергей всё более уходил в себя. Долго лежать в одной из кибиток он не выдержал, потому и сел на коня. Когда я подъехала к нему, он едва глянул на меня.
– Простите её невольное легкомыслие, князь. Она семь лет вела вдовье, почти монашеское существование, разрываясь между двумя большими поместьями и больной дочерью. А ведь она ещё молода.
– Так вы нарочно придумали эту легенду и оставили её наедине с такими ловеласами?
– вредным голосом спросил он.
– Конечно. Вы умны, больны и слишком серьёзны, чтобы её расшевелить. А как на неё смотрят эти два господина, я заметила ещё в Михайловском.
– И как они смотрят?
– заинтересовался Сергей Петрович.
– Как два кота на мышку.
Он расхохотался.
– И вы рискнули её оставить между этих двух «котов»?
– Я уверена, что ваше предупреждение они учтут. Да и матушка легкомысленна только с виду. И еще потому, что весна, дорога, весёлые попутчики и... ваш ревнивый взгляд сбоку.
– Мой взгляд тут причём?..
– возмутился было он, но осекся и задумался, - Это так заметно?
– Конечно, заметно! Она иногда поворачивает голову в вашу сторону и глядит на ваш угрюмый вид. Она уже давно спросила бы: «Как вы себя чувствуете? Вам плохо?» Но она понимает причину вашей угрюмости и ей это ещё больше поднимает настроение.
– Вы думаете, ей важно моё отношение, когда рядом два таких остроумных красавца?
– Красавцы приходят и уходят... Сколько их было на московских балах, и ни один не привлёк её внимание. А вы - особая история.
– Почему - особая? Потому, что я князь? А если я беден?
– Вы ещё не поняли мою матушку? Она богата, но считает это особой ответственностью Божией, возложенной на неё. Она не жадна и не тщеславна.
– Тогда почему я «особая история»?
– Вы, конечно, не читали дамских романов, князь...
Вот представьте: буря, раненый таинственный незнакомец, которого она спасает от преследователей. Умный, сильный, ответственный за государственную тайну...
Что после таких романтических событий могут значить два обыкновенных остроумных попутчика? Так - мальчишки!
– Вы думаете, мадемуазель?
– развеселился Сергей Петрович.
– Князь, меня всё время мучает вопрос: кто она, эта дура?
– Какая дура?
– опешил он.
– Та, что отвергла вас ради пустого красавчика.
– С чего вы взяли?
– Для такого сильного и смелого мужчины вы слишком неуверенны с женщинами. Такое может быть только в одном случае - отвергнутая юношеская влюблённость, что осталась раной на душе.
Он задумчиво помолчал, а потом хмыкнул.
– Аннушка, а ведь вы правы. Она и правда - дура. Я пару лет назад видел её в свете и поразился тому, какая она стала - тупая клуша. А она не стала! Она была! Просто я за юношеской влюблённостью не разглядел её сути.
Господь отвел меня от этой пустышки, а я воспринимал это как Его наказание за мои недостатки.
Но
– Есть такое слово - интуиция.
– Слово такое, точно есть!
– рассмеялся он, - вы умница. Вы сняли с моей души большой груз.
– Который? С той дурой или с мамой?
– Благодарю за оба!
– смеясь, он склонился с седла и поцеловал мне руку.
– Чему вы радуетесь?
– ревнивым голосом спросила Наталья, подъезжая.
– Да, вот прошу князя пока не жениться, подождать меня несколько лет...
– пошутила я. Князь поперхнулся смехом и искоса посмотрел на неё.
Наталья помрачнела. Он ещё больше развеселился и чмокнул меня в щёку.
– Вы настоящий психолог, мадемуазель. Ваша матушка явно не спешит делать выгодную партию... дочери!
– он лукаво подмигнул мне.
– Так вы шутите?
– с облегчением спросила она.
– В любой шутке, всегда есть доля истины, - назидательно провещала я и отъехала от них в сторону.
Развеселившийся князь стал неисчерпаемо остроумным и обаятельным, судя по тому, как смеялась моя матушка, и мрачнели её прежние собеседники.
На привалах в лесу не раз звучали выстрелы - меня учили стрелять из пистолетов, ворча при этом про ненормальную девчонку, которая не умеет быть нежной и беззащитной, как и положено будущей светской даме.
Не смогли князь Сергей и друзья Пушкина устоять перед моей настырностью и детским обаянием. А я чувствовала, что это умение мне в этом веке точно пригодится.
Наши вечерние посиделки у костра стали ещё интереснее. Народные русские и цыганские песни и романсы перемежались игрой на гитаре и плясками цыганок.
Девчонки снова учили меня своим танцам, и вскоре я отплясывала с ними, как заправская цыганочка.
Перед Лугой у дороги стояли осёдланные лошади, а рядом на траве, как на пикнике, расположилась подвыпившая мужская кампания. Шалаш был с увядшими ветками, кострище забросано мусором. Они явно давно обитали тут.
– Кто такие?
– вяло поигрывая пистолетом, подошёл один из них. Лица были незнакомые, не из тех, с которыми мы столкнулись прежде. Я облегчённо вздохнула и затянула песню. Цыганята её подхватили, высыпав из кибиток, окружили подвыпивших мужчин. Девушки - цыганки выпорхнули на дорогу попугайской стайкой и подхватили припев, кружась вокруг мужчин, дразня их взмахами юбок и весёлым смехом.
Те растаяли, захлопали в ладоши.
Старший косился в их сторону, но упорно ждал ответа.
Попутчики протянули две подорожных и документы.
– Едем к друзьям в столицу с подарочками, - подмигнул он, - хороши, чертовки?
– Хороши!
– завистливо пробурчал тот, - а в столицу с ними нельзя.
– Остановимся в Гатчине и отправим посыльного за приятелями.
– Проезжайте!
– Ну, нет, пусть они нам споют!
– возмутились его соратники, - и станцуют!
– Не заплатили, а уже понукаете?
– с усмешкой спросил Илья, - Мы их наняли для развлечения своих столичных друзей. Через недельку приезжайте в Гатчину и забирайте.