Игра души

Кастильо Хавьер

Оскар выплыл из дома, словно тень. Увидев Миллера у себя на пороге уже четвертый раз за эту неделю, он с раздражением цокнул.

– Опять вы?

– Сеньор Эрнандес, – серьезно произнес Миллер.

Из дома доносился зловонный запах. У Оскара Эрнандеса никогда не было стабильной работы. Он метался с одного места на другое: был механиком в мастерской, работал на заправочной станции, водил грузовик, осуществлял мелкие ремонтные работы на дому. Нельзя отрицать, что он был работящим: дни напролет он проводил вне дома, пытаясь заработать на жизнь. Но его ближайшее окружение неизбежно

вовлекало его во всякие неприятности.

– Слушай, начальник. Она еще не вернулась, но мы позвоним, когда Эллисон будет дома. С ней всегда так. В последние годы она себе на уме. Не беспокойтесь. Мы знаем свою дочь. Она оторва, но она вернется. Все мы когда-то ненавидели своих родителей.

Образ распятой Эллисон встал перед глазами Миллера. Он сглотнул и продолжил:

– Могу я войти и поговорить с вами и вашей женой?

– Это обязательно? – удивился Оскар. – Мы смотрим телик. Уже одиннадцать, а завтра рано вставать на работу.

Миллер ничего не ответил, и отец его понял.

– Ладно. Проходите, – сказал он, наконец открыв москитную сетку.

Миллер последовал за Оскаром, который, проходя по коридору, не прекращал оправдываться:

– Видишь ли, дружище, травка у меня для личного потребления. Это законно. Мой шурин – любитель покурить, так что… Это свободная страна. Бог благословит Америку.

– На этот счет вы можете быть спокойны… – ответил Миллер. – Я не ищу наркотики. Я ищу людей.

– Хуана, к нам снова полиция. Насчет Эллисон, – небрежно бросил отец на пороге гостиной.

Миллер зашел следом за ним. Это место выглядело еще хуже, чем в день, когда они подали заявление об исчезновении. Тогда родители позволили ему войти в спальню Эллисон, чтобы он мог убедиться в отсутствии признаков насилия. Ему не удалось найти ничего, что бы указывало на ее местонахождение, но зато он понял, что в их семье не принято уделять слишком много внимания чистоте. Все, от покрывала на кровати до стен спальни, было покрыто жирными пятнами. Толстый слой пыли покрывал письменный стол, свисавшие с карниза гирлянды и даже распятие над изголовьем кровати. На столе едва ли были какие-то книги и конспекты, зато Миллер нашел пару любовных историй, по которым понял, что Эллисон обладала идеальным почерком. В тот визит он ушел ни с чем, не считая списка имен ее подруг по школе и заверения родителей, что дочь не вела никакого дневника, который мог бы пролить свет на ее жизнь. Телефон Эллисон исчез вместе с ней, а вся одежда осталась на месте в шкафу. Единственное, чего недосчитались родители девушки, это стыда за то, что их дочь снова ушла из дома без предупреждения.

В гостиной висел синеватый дымок, подсвеченный экраном телевизора, на котором показывали «Семейство Кардашьян». Сбоку в кресле сидел мужчина с бородкой, открывший Миллеру дверь. Он курил и не обращал никакого внимания на агента, вставшего прямо напротив него.

– Это Альберто, мой шурин. Он живет с нами уже несколько месяцев. С моей женой Хуаной вы уже знакомы.

Мать Эллисон уставилась в телевизор и оторвала взгляд от экрана, только когда агент заговорил.

– Сеньор и сеньора Эрнандес, – произнес Миллер, – я должен сообщить вам, что мы нашли Эллисон.

– Ну вот видите! Я же говорил, что она разыщется. Когда она вернется домой? Она вам что-нибудь сказала? – спрашивал Оскар. Он был явно разозлен. – Уж она у

меня попляшет. Заставлять полицию зря тратить на нее время. Будет сидеть под замком, пока ей не исполнится двадцать один.

– Нет… Она не придет. Эллисон… – Миллер с трудом заставлял себя говорить. – Эллисон больше не вернется.

– Это она так сказала? – возмутился отец. – Она придет с протянутой рукой, когда ее новый дружок ее бросит. С ней всегда одно и то же. Как только у нее пустеет в карманах, она приходит за деньгами. Для этого и нужны дети. Чтобы выпускать кишки родительскому кошельку и вырывать их глаза. Вороны с ногами – так звал мой отец меня и моего брата. Как же старик был прав.

– Она была найдена мертвой далеко отсюда, на полуострове Рокавей, – сухим тоном сказал Миллер, стараясь не вдаваться в подробности.

Он заметил, что фотография с улыбающимся лицом Эллисон, которую он прикрепил к ее досье и по собственной инициативе загрузил на сайт www.missingkids.org, уверенный в том, что ее родители и пальцем не пошевелят, стояла в золоченой металлической рамке на тумбочке рядом с пепельницей, заполненной окурками.

– И когда она придет? – спросила мать, будто не услышав его слов. – Вот уже который день она не выносит мусор. А это ее обязанность! Да еще ее бабушка из Монтеррея постоянно звонит и спрашивает о ней, и мне приходится расстраивать ее и говорить, что ее внучка – продажная девка.

Хуана снова повернулась к экрану и в возмущении закачала головой.

– Наверное, вы меня не расслышали, сеньора, – снова начал объяснять Миллер. Он был так поражен ее реакцией, что с трудом понял слова женщины. – Ваша дочь была найдена мертвой. Мы пытаемся выяснить, что произошло.

– Что вы сейчас сказали? – переспросил Оскар, нахмурив брови.

Альберто глубоко затянулся и, запрокинув голову, выпустил облако дыма. Его невозмутимое спокойствие окончательно обезоружило Миллера.

Отец продолжил:

– Скажите, где она, мне нужно сказать пару ласковых этой поганой девчонке. Я уже сыт по горло ее выходками.

– Ее убили. Она ушла, – произнес Миллер, не зная, какое выражение еще подобрать, чтобы они поняли. – Мне очень жаль. Мы выясним, что произошло, и найдем виновного.

– Виновного? Убили? – в недоумении повторила мать.

Кажется, до нее наконец начал доходить смысл его слов. Спустя мгновение, которое по ощущениям тянулось долгую, бесконечную минуту, она закричала так громко, что агент вздрогнул. Альберто вскочил на ноги и одним прыжком очутился рядом с сестрой, пытаясь ее успокоить. Миллер как мог старался сохранять спокойствие. Лицо отца, который все это время сидел без движения, обдумывая слова агента, начало понемногу преображаться, пока наконец не приняло странное выражение недоверия и всепоглощающей грусти.

– Сеньор Эрнандес, вы не представляете, как я сожалею о смерти вашей дочери, – произнес Миллер, пытаясь проглотить ком, вставший у него в горле при виде устремленных на него неподвижных глаз Оскара.

Миллер понял, что эти глаза смотрели не на него. Они тонули в каком-то воспоминании, которое заставило их наполниться слезами. Детские объятия или поцелуй в колыбели. Все разбитые семьи хранят память о таких моментах, чтобы воскресить их, когда вернуть уже ничего нельзя.

– Моя… Девочка… Моя дочка… – прошептал отец, не понимая собственных слов.