Игра Джералда

Кинг Стивен

Теперь взгляд Джесси скользнул вниз. Ей показалось, что у ног субъекта находится какой-то черный предмет. Трудно было сказать, что это такое, потому что стол отбрасывал туда тень и это была самая темная часть комнаты. Ее мысль вдруг вернулась к прошедшему дню, когда она разговаривала с Джералдом. Единственными звуками были тогда ветер, хлопающая дверь, кричащая птица, лающий пес и…

У ног человека на полу лежала бензопила.

Джесси не сомневалась в этом. Ночной гость использовал ее, но не для того, чтобы перепиливать ветви и стволы деревьев. Он перепиливал людей, и пес удрал потому, что почувствовал приближение сумасшедшего, шагавшего по

лесной тропе к дому. Его рука в перчатке размахивала пилой, а с нее срывались капли крови…

«Перестань! – сердито закричала Хорошая Жена. – Прекрати нести эту чушь сейчас же и возьми себя в руки!» То, что находилось в этот момент в углу, не было Лесным Человеком времен Корейской войны, но также не было убийцей с бензопилой. Действительно, было что-то на полу, и это могла быть или сумка, или коробка разносчика.., или пила.

«Или мое воображение».

Да. Хотя Джесси смотрела на фигуру в углу в упор, она не могла исключить возможности игры воображения. Однако каким-то необъяснимым образом эта мысль только подкрепляла впечатление реальности существа, и все сложнее и сложнее было игнорировать ощущение злой воли и враждебности, которое исходило из клубка черных теней и серебристой паутины лунного света…

«Оно ненавидит меня, – подумала Джесси. – Что бы это ни было, оно ненавидит меня. Это правда. Иначе зачем бы ему там молча стоять и не помочь мне?» Она снова посмотрела на темную фигуру в углу, на полуосвещенное лицо, глаза которого, казалось, сверкают каким-то яростным блеском в черных глазницах, и расплакалась.

– Пожалуйста, есть там кто-нибудь? – Ее голос был тих и слаб, в нем чувствовались отчаяние и мольба. – Если есть, прошу вас, помогите мне. Видите эти наручники? Ключи около вас, на шкафчике…

Молчание. Никакого движения. Никакого ответа. Существо молча и неподвижно стояло в углу, глядя на Джесси из клубящихся черных теней.

– Если вы боитесь, что я расскажу кому-нибудь о вас, я клянусь вам, что не расскажу, – попыталась она снова заговорить плачущим голосом, – клянусь, я никому не скажу! И я буру.., так вам благодарна!

Незнакомец молча смотрел на нее. Смотрел, и больше ничего.

Джесси почувствовала, как слезы катятся по ее щекам.

– Вы пугаете меня, понимаете? – проговорила она. – Скажите что-нибудь… Вы можете говорить? Если вы действительно стоите там, пожалуйста, поговорите со мной!

Леденящий ужас парализовал ее рассудок и вызвал истерику. Беспомощная женщина рыдала и умоляла неподвижную фигуру, застывшую в углу комнаты: временами она была в полном сознании, но временами как бы плыла в прострации, которая встречается лишь у людей, чей страх так огромен, что грозит безумием. Джесси обращалась с просьбами к фигуре в углу, рыдая, умоляла освободить ее от наручников и снова впадала в прострацию. Она чувствовала, что ее губы шевелятся, и слышала звуки, которые ей удавалось произносить, но, когда она плыла в прострации, это были уже не слова, а какие-то бульканья и хрипы. Джесси видела фигуру в углу комнаты, слышала свист ветра и лай собаки, но уже ничего не понимала.

Она снова и снова смотрела на узкую, уродливую голову, белые щеки и резко очерченные плечи фигуры.., но все более и более ее привлекали руки этого странного существа – длинные, тонкие руки, чьи кисти кончались гораздо ниже, чем это положено нормальным рукам. Неизвестно, сколько времени прошло в этой прострации (12 – 12 – 12 – пульсировали цифры на часах на шкафу: они отсчитывали вечность). Потом к ней снова возвращалось сознание, мысли отодвигали

на задний план созерцание наплывающих нестройных образов, а губы опять начинали произносить слова вместо булькающих созвучий. Но после очередного периода беспамятства она перестала говорить о наручниках и ключах на шкафчике. Теперь слышался лишь тонкий, сдавленный рыданиями шепот полубезумной женщины, которая умоляла ответить.., только ответить.

– Что вы такое? – всхлипнула она. – Человек? Дьявол? Скажите, кто вы. Богом заклинаю! Ветер свистел. Дверь хлопала и скрипела. Лицо фигуры, казалось, изменило выражение.., на нем появилась усмешка. Что-то ужасное и знакомое было в этой усмешке, и Джесси почувствовала, как та грань, за которой начинается безумие и которая пока была далека, теперь приблизилась и исчезла.

"Папа, – прошептала она. – Папочка, это ты? «Ты свихнулась, дура! Твой отец умер в восьмидесятом году, упав в колодец!» – закричала Хорошая Жена, но Джесси не могла теперь выдержать даже этот голос: ее несла волна истерии.

Окрик Хорошей Жены только усугубил ее положение. То, что он умер, не меняло дела. Том Мэхаут похоронен в фамильном склепе в Фолмуте, менее чем в ста милях отсюда. Фигура в углу – несомненно, ее отец. Сутулая спина, одежда и обувь перепачканы грязью после блуждания по окрестным лесам и полям, подальше от людей. Непосильная работа ослабила мышцы рук, которые и свесились до колен. Это был ее отец. Человек, который развлекал ее, нося на своих плечах, когда ей было три годика, и успокаивал ее в шесть лет, когда заезжий клоун напугал малышку до слез в цирке: который рассказывал ей сказки перед сном до восьми лет: тогда он сказал, что она уже достаточно взрослая, чтобы читать самой. Ее отец, который возился с самодельными фильтрами в день затмения, и держал ее на коленях в миг, когда затмение стало полным, ее отец, сказавший: «Ни о чем не думай.., не волнуйся и не оглядывайся». Но, видимо, он все-таки волновался, потому что его голос дрожал и был совершенно не похож на обычный голос ее отца.

Усмешка на лице фигуры в углу как будто стала шире, и внезапно комната наполнилась запахом минеральных солей: так пахнет рука после того, как в ней побывала дюжина мелких монет; так пахнет воздух перед грозой.

– Папа, это ты? – спросила она фигуру в темном углу, и одинокий крик гагары был ей ответом. Джесси чувствовала, как слезы медленно текут по щекам. И происходило что-то странное. Когда она наконец совершенно убедилась, что это действительно ее отец стоит в углу комнаты, хотя прошло уже 12 лет со дня его смерти, ее страх прошел. Раньше она сидела на кровати, подобрав ноги; теперь она свободно раскинула их по кровати. Как только она это сделала, мелькнул обрывок ее сна:

«Папина девочка» – было написано на ее груди помадой.

– Ну давай, – сказала она тени. Ее голос звучал устало, но спокойно. – Ты же за этим пришел, правда? Так давай же. И как бы я могла тебя остановить? Но только обещай, что ты снимешь наручники после этого. Что выпустишь меня.

Фигура не отвечала. Она просто стояла, усмехаясь, среди сюрреалистических декораций из теней и лунного света. И по мере того, как шли секунды (12 – 12 – 12 – кричали часы на шкафу, убеждая ее в том, что сама идея текущего времени является иллюзией, что время остановилось), Джесси подумала, что, по-видимому, воображение сыграло с ней злую шутку: тут, рядом с ней, никого не было. Она теперь чувствовала себя как флюгер под порывами переменчивого ветра, которые бывают перед приближением урагана.