Игра, финал которой - жизнь
Шрифт:
Брендон жестом отозвал Томаса в сторону и оглянулся на напуганную таким приемом дочку.
– Том, что у вас с ней? Только честно? Ну… ночевка…
– Она спала в гостиной, я в спальне. Не думаешь же ты на самом деле, что я мог бы… Брендон?
– Просто она совсем молоденькая, и я не хочу, чтобы ей было плохо или причинили бы вред. Не хочу, чтобы она пожалела, что выбор…
– Выбор?! – непонимающе уставился на него Реддл. – Что значит выбор? – Брендон осекся и замолчал.
– Ну, что она тебя выбрала и теперь с тобой… Ну и ты все же взрослый мужчина… - он закашлялся.
– У меня, вроде бы, есть голова. Я не прикоснулся
– Можно и так сказать. Они… Ну, как у всех подростков, симпатия и такое все. Но случилось так, что они поссорились.
– Из-за меня…
– Да нет, так просто сложилось, - покачал головой Брендон.
– В любом случае, я обещаю, что ни словом, ни действием не заставлю ее пожалеть о том, что она со мной. Никогда…
– Ты ее любишь? – Розалина и Лили зашли в дом, а Брендон снова угрожающе покачал тыквой. Реддл кивнул, без улыбки, серьезно. И Брендон пригласил Тома внутрь, поужинать с семьей. И в дверях заметил, тихо, так, что слышал его разве что только Томас:
– Значит, малышке повезло… Больше, чем Вирджи. Валькирии влюбляются только один раз, Том. Помни это. Роззи любит тебя. И помни, что любит она тебя по-настоящему, как никого…
– Это невозможно забыть. Она первая, кого я по-настоящему люблю, - улыбнулся аврор. – И, думаю, это не изменится…
“Как знать…”, - уже не вслух отметил улыбающийся Брендон, покачивая тыквой. – “Как знать… Когда она скажет про выбор, все будет зависеть только от тебя… А скажет ли, к слову?”
***
Еще четыре месяца промчались, как сон, курсы в аврорате, дом, переписка с Антонином, раз-два в месяц, и раз-два в месяц встречи на часок в Хогсмиде. А один раз даже позвала погулять и его, и новую приятельницу, сокурсницу из аврората. Почему-то хотела познакомить, вдруг хоть немного отвлечется, полюбит другую и не будет так страдать. Видеть его глаза не могла, больно. Сократила общение, как сумела, но совсем прервать не получилось… Видела, что мучает, что не отпускает до конца, но ничего не могла с собой поделать. Совесть грызла постоянно, отравляя жизнь и мешая быть счастливой. А счастливой ее делал он…
Мама с папой приняли новость, Джесс и Ирма порадовались, что она наконец созналась родителям (те и так давно все знали, как мама потом шепнула на ушко). Натан и Тадеуш приняли Тома на Рождество в круг мужей сестер Браун. Рождество отметил с ними, сидел совсем рядом и прямо как тогда, год назад, ни он, ни Роззи не могли есть пирог, которым угощала большую семью Лили. От воспоминаний о том, первом ужине здесь же, в гостиной. Когда еще они не были парой… Когда еще оба смущались и нервничали, и сомневались.
День рождения Тома, тридцать три года. Подарила красивую чернильницу-змейку, дорогую и удобную. Как намек на Тайную комнату. Он впервые обнял ее тогда и иногда она засыпала, вспоминая тот поход. То, как противилась выбору сначала, а потом поняла, что хочет его принять… И теперь не жалела…
Иногда оставалась ночевать у него, начались ночные тренировки и первые задания за пределами аврората. С опытными наставниками, конечно. И сил порой не было, чтобы сосредоточиться и представить дом. Хотя к нагрузкам все лучше привыкала. А иногда специально
А иногда просто сидела, положив голову ему на плечо, смотрела на огонь в камине и отгоняла мысли прочь. В такие минуты была почти счастлива, но только почти… В глубине души все равно жило что-то, мешавшее быть счастливой.
Вот и в этот раз осталась, хотя была суббота. Дождалась его и пошли вместе. Джим, приятель Тома, тоже из аврората, по этому поводу съязвил что-то вроде: «говорил я тебе, отучится она и вы еще вместе покажетесь», на что получил от Тома уши в виде бантиков, оставленные Реддлом до понедельника в качестве назидания. В аврорате уже давно все поняли, но как-то с пониманием отнеслись, привыкли даже. Скримджер, правда, поначалу недоволен был, но занималась на курсах с таким усердием, что постепенно и начальник оттаял и даже заметил, что Роуз – одна из двух лучших студенток на ее курсе. Из четырех, один парень еще в ноябре ушел, он года на два раньше школу окончил. Не понравилось ему, сложно…
Поставила на стол тыквенную кашу, улыбнулась, вспоминая тыкву, которой им папа в октябре угрожал. И со спины обняли теплые руки.
– Ты меня балуешь…
– Просто я умею готовить и люблю это делать, - обернулась к нему лицом и нежно поцеловала в губы. – Давай ужинать, - совсем уже привыкла и в роль хозяйки вживалась. Кухня теперь полностью была в ее распоряжении. Даже купила новые прихваточки и пару мелочей, и сразу стало как-то уютнее… А Том начал лучше за домом следить и ботинки под вешалкой, как в первый раз, больше не валялись. А в доме от ее присутствия стало уютнее и теплее.
Поужинали, на улице сильный ветер, снежинки все окно залепили. Но тут, дома, так хорошо и тепло. Дома?! Она же тут не живет еще… А ведь так хочется.
Как обычно, укуталась в одеяло, новое и теплое, для нее купил. Но почему-то не захотелось его отпускать. Прижалась теснее, целуя его, пальцы запутались в его волосах. Одеяло сползло… Теплая ладонь коснулась ее плеча, скользнула по спине, прикрытой только бюстгалтером. По телу пробежали мурашки, стало отчего-то очень жарко. Расстегнула верхнюю пуговку его рубашки, как-то невольно, сама не понимая, почему это делает… Не отстранилась, когда губы коснулись ее шеи… Не отстранилась…
***
Глаза открывать не хотелось, хотелось спрятаться под кровать и там теперь жить. Под вот эту самую кровать, на которой они спят… Теплые руки обнимают ее, и на плече у него так уютно. Но стыдно, стыдно за то, что ночью случилось. Нельзя было так, не принято же. И сделанного не исправишь. Все-таки открыла глаза и встретилась с его взглядом. Внимательным, нежным и виноватым. Ему, наверно, тоже неловко и стыдно… Только сейчас осознала, что на ней ведь ничего нет и скромно нырнула поглубже под одеяло… Совестно. И правда бесстыдница она, еще какая!