Игра, финал которой - жизнь
Шрифт:
***
– Кэтти, милая, это что такое? – Розалина, зайдя утром в комнату дочки, пораженно замерла. Девятилетняя девчушка с длинными каштановыми кудряшками повернулась к матери от окна.
Белая простыня с ее кровати была обмотана вокруг девочки в виде какого-то жуткого подобия тоги, а явно сорванная с карниза прозрачная тюль, закрывавшая окно спальни малышки, была непонятным образом вплетена в ее длинные, до поясницы, волосы. Учудить что-то подобное было вполне в духе маленькой Кэтрин, но обычно такие проделки она совершала в обществе дяди Джеймса. Одна – крайне редко… Розалина, у которой с раннего утра нарастало чувство странной тревоги, возникавшей
– Я как ты, тоже невеста, - заявил ребенок, подняв на Розалину лицо. При виде последнего у женщины вместе со смехом потекли из глаз слезы. Где Кэтрин умудрилась с утра пораньше найти косметику, Розалине знать не хотелось, но девочка явно имела слабое представление о том, что тушь наносится только на ресницы, а не на все веко, и что на щеки губную помаду никто не мажет. Причем проделано все было так тихо, что Роуз, с шести утра не спавшая, ничего не услышала.
“Школа Джеймса”, - подумала женщина, придумывая для мужчины справедливое возмездие. Он скрывал тайну крещения Кэтрин, но свое отношение к девочке – нисколько, очень много времени возясь и с ней, и с Гарри. В итоге озорство и вот такие вот чудеса для Кэтрин были чем-то обыденным, в порядке вещей. Как и то, что на Джеймсе можно разъезжать по дому, и то, что Поттер при малейшей возможности охотно учил девчушку летать на метле. Розалине его за это убить хотелось, но это было невозможно.
Кэтрин в этом году не пошла в школу, активность Лестрейндж вспыхнула с новой силой и это стало опасно. В итоге Розалина и Томас решили оставить ребенка дома. И изнывающая от безделья Кэтти начала искать себе развлечения…
– Невеста? – Розалина покачала головой, размышляя, чем смывать все это с ее маленького «чуда».
– Вот! – Кэтрин жизнерадостно показала матери большую колдографию последней в свадебном платье в окружении сестер, их мужей, Томаса и племянников. – Как тут! А тетя Ирма говорит, что девушка должна краситься, чтобы быть красивой!
– Так, пошли-ка умываться, моя маленькая невеста, - Розалина поймала весело засмеявшуюся дочку за руку, притянула к себе и поцеловала в на удивление чистый лобик. – Тетя Ирма говорила про взрослых девушек, а ты еще маленькая, - она нежно поцеловала ребенка еще раз и повела в ванную, ругая Ирму на чем свет стоит. «Одеяние» она с одетой еще и в пижамку Кэтрин сняла еще в детской. – Давай договоримся с тобой так, - она завела Кэтрин в ванную, присела около нее на корточки и взяла дочку за плечи. – Ты подрастешь, походишь в школу, станешь взрослой красивой и умной волшебницей и потом будешь самой настоящей невестой. Мы сделаем тебе самое красивое платье на свете, как у меня… Хорошо? – девочка кивнула, прижимаясь к маме и вымазав ее светло-голубой халатик в помаде.
– Я хочу быть как ты! – заявила Кэтрин, пока Роуз смывала с ее лица «макияж», отметив для себя, что спутанную гриву дочурки пора подстричь.
– И будешь. Но сначала мы немножко подрастем, - улыбнулась она, поцеловав Кэтрин в мокрый носик. – Хорошо? – девочка кивнула, утираясь теплым пушистым полотенцем.
– Папа говорит, что я на тебя очень сильно похожа, - гордо улыбнулась девочка. – Что я такая
“Если бы ты только знала, какая я на самом деле «хорошая»”, - подумала женщина, вспомнив свое знакомство с Томасом. Кэтти этого лучше было не знать… По крайней мере пока. Не стоило…
Последний день жизни молодой валькирии только начинался, отмеряя даже не дни – часы ее жизни. Обратный отсчет перед окончательным матом на чужой шахматной доске. И Розалина, всеми силами загонявшая этот страх далеко-далеко, подсознательно ощущала, что новый рассвет она уже не встретит… Что часы спустя ее не станет. Наверное потому-то она не стала ругать Кэтрин… Чтобы хотя бы эти последние часы отложились в памяти ее дочери чем-то теплым и светлым…
***
Маленький город, скорее даже поселок. Почти на окраине – неприметный двухэтажный дом. В окнах первого этажа горит свет, но через занавеси он слабо виден. Вокруг дома, невидимо для соседей, сплошь и рядом обвиты защитные чары…
– Джеймс, им пора спать! – часы пробивают одиннадцать вечера и Розалина вздрагивает. Странная тревога в глубине души отчего-то начинает нарастать…
– Ну хорошо… - откликается мужчина, до того игравший с детьми со всей беззаботностью, на какую только был способен. После слов Роуз он слегка посерьезнел, выпрямился – они играли в тигра и тигрят, поднял Гарри на руки и позвал:
– Принцесса! Пора в кроватку!
– Хочу сказку! – объявила девчушка, покорно шагая рядом с Джеймсом.
– Я могу рассказать, - улыбается Розалина, чье сердце сжимается в комочек от предчувствия чего-то неотвратимого. Что с каждой минутой все ближе и ближе к ним…
– Нет! – девочка капризно надула губки. – Джеймс! Хочу Джеймса!
– Ну хорошо, Принцесса! Буду я… - девочка сияет и они трое скрываются наверху.
– Вот так всегда, - с улыбкой заметила им вслед Лили. – Никто иной, кроме Джеймса… Тебя пора короновать, Джейми, на титул короля. При нашей маленькой принцессе.
– А он и есть король! – девочка смеется… В последний раз в жизни Розалина слышит смех своей дочери. В последний раз…
Всего полчаса спустя в дом ворвались двое. Всего двое… И все же тревога, нараставшая с каждой минутой, обострилась до предела…
… - Пожалуйста, не надо! – взмолилась Лили. Джеймса не стало минуты назад, и уйти женщины не успели… Розалина приготовила палочку, но заклинание застыло на ее губах. Со спутника Беллатрисы соскользнул капюшон… Черные волосы, полубезумный взгляд – немудрено, он только что совершил первое в своей жизни убийство, серые глаза…
Томас уже не раз говорил ей, что Тони – Пожиратель, что это установленный факт, но она не верила. Даже когда Алиса Лонгботтом, которую запытали до безумия, описала внешность нападавшего, как «черные длинные волосы, серые глаза и волосы на щеках», когда Розалина умудрилась ненадолго чуть привести ее в чувство, женщина не верила в это. Когда Кэтти было шесть, Розалина попалась Пожирателям, измотанная гибелью сестры, где ее пытал Люциус. Даже услышав голос Долохова, она не верила в очевидное, думала, что голоса были просто похожи… Наложенные когда-то давно Анной чары делали свое страшное дело…