Игра и жизнь
Шрифт:
Вслед ему летели подожжённые тома Коменского "Великая дидактика" и "Избранные произведения" Петра Каптерёва.
— А ну, появись, мерзкий нечистый дух! — орал Сергеич. — Щас я тебе устрою шкентель с мусингами….
— Ха-ха-ха! Я появляюсь только после человеческой жертвы. Шутка! Видел бы ты себя со стороны! — раздался удаляющийся голос призрака.
— Пострадают люди! — стали шептать директору остатки совести.
— Жизнь — это постоянные страдания. Моя жизнь в этом дурдоме — вообще кромешный ад, — отбился от совести Сергеич. — Надо больше огня, и гори всё к чёрту.
Сергеич огляделся: весь кабинет был в дыму и сполохах огня,
Под удивлённый взгляд тётки Люды директор приложил к замку подсобки свою карточку и ворвался в помещение. Да это же Клондайк: находка для поджигателя. Здесь столько всего горючего собралось, что мама не горюй. Намотав на подвернувшуюся швабру тряпку, Сергеич полил факел ацетоном и поджог это дело зажигалкой. Стоящие на полке бутылки он разбил и, вылившуюся из них смесь тоже поджог, потом с импровизированным факелом выскочил в коридор под ошалевший взгляд тётки Люды. Та мелко-мелко крестилась и с ужасом смотрела на своего обезумевшего директора и на его горящий факел. Вид тётки Люды Сергеича взбесил ещё больше. Ведьма она. Вот почему она всё время толчётся на своём рабочем месте? Значит, ведьма. Но, сначала надо поймать беса, а ведьмой потом займёмся.
— Уйди с дороги, чувырла, — прорычал озабоченный директор. — Его надо поймать и сжечь. Что непонятно? Иногда нужно прибегать к неоднозначным практикам.
— Кого? — впала в филологический ступор тётка Люда: она явно с трудом понимала своего начальника. Ну, что возьмёшь с набитой дуры?
— Чёрта, дура, и другую нечисть, — при этом Сергеич горящим факелом перекрестил ведьму. Ага, боится отродье очистительного огня, отшатывается. Тётка Люда горной козой отпрыгнула от обезумевшего начальника, а дежурный воспитатель отскочил от него ещё быстрее. Не уважают, так хоть боятся.
Залог нашего успеха во внезапности: этот страшный призрак и не заметит, как мы его сцапаем и экзортизтируем, ага.
Чёрта Сергеич настиг в компьютерном классе, где сидел и учил свою ботанику про букашек Мышь. Причём чёрт кинулся к этому Мышу, как к родному и исчез.
Вот теперь стало кристально ясно, где водятся черти. Получается, Сергеич всегда был прав, подозревая, что Мышь, главный рассадник чертей в этом заведении. Вот чувствовала же душа, что в этом поганце их вагон и маленькая тележка. Чёрт на чёрте сидит и чёртом погоняет. Зараза повсюду, особенно там, где её не ждут, и если ты раньше не видел чего-то, это не значит, что этого нет, а оно есть.
— Начисто забаню, — свирепо зарычав, Сергей Сергеевич перехватил горящий факел двумя руками и замахнулся им на Мыша…..
Первой из здания под душераздирающий звук пожарного звонка выскочила тётка Люда, а за ней Мышь. Они стояли рядом и с ужасом смотрели на сполохи огня, видные в окне директорского кабинета и на густой дым, прущий из всех щелей здания. Дежурный воспитатель только и успел позвонить в пожарную часть, а потом бегал по коридорам и орал воспитанникам, чтобы они спасались от пожара.
Через минуту из дверного проёма стали выскакивать едва проснувшиеся воспитанники, которых разбудил пожарный звонок, вопли воспитателя и едкий дым. Чертыхаясь и вытирая слезящиеся от дыма глаза, полуголые воспитанники и воспитанницы с удивлением смотрели, как огонь добирается до кровли здания, в котором они провели несколько лет жизни. Хорошая
Вскоре приехали пожарные и полиция, и началась суета по тушению пожара и выяснению причин случившегося. Главными свидетелями происшествия, естественно, были тётка Люда и дежурный воспитатель. Медицинская помощь никому не потребовалась, даже директору заведения, тело которого нашли пожарные. Но директору уже ничего не требовалось, кроме оказания ему последнего почтения от коллег. Ну, собственно он этого и добивался.
Жизнь устроена так, что всё хорошее или плохое рано или поздно кончается. Огонь пожарные потушили, а спасшихся полуголых воспитанников воспитатели загнали в спортивный зал, выполненный в виде ангара. Ага, типа бюджетный вариант.
В спортзале воспитанникам вскоре привезли горячий кофе с булочками и объявили, что через пару часов решится вопрос с их расселением по другим подобным заведениям. Два часа это не так уж и много времени. За это время стресс прошёл и даже стали раздаваться смешки. Молодых людей ничего не брало. Вот плохо было, что на них одежды мало, вот это была проблема. Полностью одетых и обутых было мало: это те, кто ночью бодрствовал за учебными терминалами, или те, у кого индекс выживаемости был повышен. Например, как у Примочки, который успел прихватить даже свой объёмный рюкзак со шмотками. Вот, что значит быть всегда начеку. Вскоре всем присутствующим молодым погорельцам объявили их судьбу. Заместитель погибшего директора по воспитательной работе зачитал по списку, куда и кого отправляют для дальнейшего существования.
Мыша, Примочку и ещё одну четырнадцатилетнюю девчонку по имени Наташка объединили в одну группу и направили в детский дом, находящийся в маленьком городке на самой границе области. Прощай большой город, привет провинция. Мышу было абсолютно всё равно. Примочка, как всегда, насторожился, а девчонка Наташка откровенно рыдала. Ей было жаль расставаться со своими подружками и с большим городом, было неприятно попасть в компанию изгоев, таких как Мышь и Примочка. В этом и кроется суть всех трагедий: кого-то они сближают, а кого-то — отталкивают.
Молодёжи объявили, что транспорт прибудет в 15–16 часов, а до этого все свободны, только по сгоревшему зданию не шастайте. У Наташки, из группы Мыша, была проблема с одеждой: она выбежала из горящего здания только в спортивных штанах и маечке. Больше у неё за душой ничего не было. Кроме этого судьба распорядилась совсем несправедливо, кинув её в одну группу с мутным Примочкой и уродом Мышом. Естественно, Мыша Наташкины слёзы разжалобили и он, решив, что она как-никак теперь своя, предложил девчонке помочь приодеться, сказав ей, что он спас от огня карточку и поможет ей купить немного новых вещей. Так что не реви, а пошли в магазин.
— Мышь, — стала благодарить девчонка. — Я, как только карточку свою восстановлю, обязательно тебе деньги отдам, честно-честно.
— Угу, — ответил Мышь: ему было совершенно безразлично, отдаст она деньги или нет.
По магазинам Мышу с Наташкой ходить не понравилось до зубовного скрежета. И не из-за того, что глупая девчонка долго приценивалась к каждой вещице, а из-за отношения персонала магазинов к их персонам. Почему-то продавцы смотрели на Наташку и Мыша, как на пустое место: разговаривали сквозь зубы и своим видом давали понять, что такой публике они не рады.