Игра как феномен культуры

Гузик М. А.

Что может быть прекрасней битвы этой?»

Занавес открывается. Входит король со своей Дамой Сердца.

Король:

«О, королева любви и красоты! Просим Вас занять трон, предназначенный Вам по праву. Благородные дамы, извольте следовать за Вашей повелительницей, если желаете, в свою очередь, удостоиться таких же почестей».

Король ведет свою Даму Сердца к трону, придворные

дамы следуют за ней, стараясь сесть как можно ближе к своей временной королеве. Когда она занимает трон, звучит торжественная музыка, и герольд обращается к присутствующим с просьбой поприветствовать Даму Сердца короля.

1-й герольд:

«Уважаемые рыцари и благородные дамы, горожане и крестьяне, прохожие и проезжие! Поприветствуем Даму Сердца, чья красота затмевает небо, и звезды меркнут при ее виде. Поприветствуем ту, за чью милость и награду будут биться лучшие рыцари двух королевств».

Под старинную средневековую музыку на сцену выходят поэты-рыцари. Впереди идут их пероносцы с гербами соответствующих княжеств в руках. Они занимают места по бокам сцены, как два лагеря.

На середину сцены выходит герольд, зачитывающий правила турнира.

1-й герольд:

«Сегодня, благороднейшие жители графства Жуайез, мы собрались для того, чтобы в честной борьбе пера и слова определить наилучших и достойнейших. Для нас, воспитанных в законах куртуазного вежества, соблюдение правил этого нешуточного поединка является обязательным для каждого, независимо от его рода и звания. Внимайте им!

Верный ваш пероносец представляет, кто вы и откуда родом.

Рыцари без пероносцев на турнир не допускаются!

В одном поединке могут сойтись рыцари, придерживающиеся одного стиля.

Однако разрешается выступать не более, чем в двух поединках, рыцарям, пишущим в разных стилях!

Запрещается перебивать рыцаря во время его речи!

Мы просим зрителей также уважать это правило.

Если рыцарь забыл свою речь, пероносцу запрещается подсказывать, иначе рыцарю будет засчитано поражение.

Речь рыцаря должна быть четкой и понятной.

Если хоть один зритель заснет во время турнира, рыцаря признают побежденным.

Словесный поединок прекращается только тогда, когда Король бросит свой жезл на ристалище.

Каждый рыцарь, нарушивший правила турнира или

законы куртуазного вежества, подвергается лишению доспехов и будет посажен верхом на ограду на всеобщее осмеяние.

Но главное деяние собравшихся здесь доблестных рыцарей – это заслужить благосклонность Дамы Сердца, королевы любви и красоты».

Все взоры обращены на Даму Сердца, которая величественно поднимается с трона и бросает на арену платок – знак начала турнира.

2-й герольд:

«Откроют наш турнир канцоны мастера.

Речь их изысканна, изящна и быстра».

1-й герольд:

«Канцона в поэзии Прованса – это лирическое стихотворение о любви к Прекрасной Даме. Форма стиха канцоны – строфическая (5 – 5 строф). Последняя строфа, в которой поэт обращается к Даме, укорочена».

2-й герольд:

«Пусть пероносец трубадура расскажет о храбром рыцаре своем».

Пероносец:

«Мой рыцарь прекрасный Бернарт Вентадорн,

Мастер кансоны, великий трубадур.

Он воспевает рыцарские турниры,

Красоту схваток поэтов,

Наш феодальный двор.

Поет он песнь Прекрасной Даме.

В стихах его преобразующая сила.

Одухотворенность и вдохновенье

Ставит он на пьедестал.

Он знает грусть разлуки,

И муки ревности, и скуку,

И светлую печаль мечтаний праздных,

И чувственности мир.

Страдает молча он,

Не выдавая ни словом,

Ни взглядом чувств,

Что переполняют его.

В мечтах переживает он непережитое.

Мечты, как птицы, улетают вдаль.

Пусть кто-то скажет,

Что стихи его неискренни

И этикету дань лишь отдают.

«Отнюдь, – отвечу я, —

Мой господин талантлив,

И искренность его

Не подлежит сомненью».

(Каждый поэт, участвующий в турнире, почтительно и изящно кланяется, прежде чем начать читать).

Бернарт де Вентадорн:

«Нет, не вернусь я, милые друзья,

В наш Вентадорн: она ко мне сурова.

Там ждал любви – и ждал напрасно я,

Мне не дождаться жребия иного!

Люблю ее – то все вина моя,

И вот я изгнан в дальние края,

Лишенный прежних милостей и крова.

Но я любви не удивлюсь моей, —

Кто Донну знал, все для того понятно:

На целом свете не сыскать милей

Красавицы приветливой и статной.

Она добра, и нет ее нежней, —

Со мной одним она строга, пред ней