Игра киллера
Шрифт:
Потом он повернулся и вошел в часовню.
Там было пусто. На полу в беспорядке стояли складные стулья. На плитках опавшими листьями лежали программки последней службы. В дальнем конце часовни были открывающиеся в стене ворота – конечная станция для бедных граждан, ставших пищей для червей. Бернардо оглядел пустую часовню, нахмурил брови, шрам его подергивался. Что-то было не так.
Раздалось резкое «клик!», и Бернардо ощутил сзади на шее холод стали.
– Без резких движений, – прозвучал голос из тени за спиной Бернардо.
Бернардо поднял руки.
– Вот
Бернардо узнал этот акцент. Скорее всего, негр из восточных штатов. Во рту у Бернардо возникла горечь – вкус смерти.
– Если ты собираешься меня убить, это надо делать очень быстро.
– Ты вынь из кармана свою железку, paisano, тогда сможешь вздохнуть еще раз.
Бернардо вынул из кармана свой десятимиллиметровый и протянул его назад.
– Совсем хорошо. – Крейтон Лавдел появился из тени с усталым, блестящим от пота лицом. Тренировочный костюм его был заляпан кровью, а пистолет калибра 0.357 смотрел Бернардо в лоб. – Теперь мы кое-что устаканим. Лавдел у было явно трудно говорить, и пистолет его чуть дрожал. – Я так понял, что ты потерял близкого человека, очень близкого, и тебя на этом заклинило. В это я врубаюсь.
– Чего ты хочешь от меня, ниггер? – бросил Бернардо сквозь стиснутые зубы.
Лавдел взвел курок и приставил ствол к уху Бернардо.
– Чего я хочу, макаронник, – можешь назвать меня сентиментальным, мне плевать. – Лавдел придвинул лицо совсем близко, как любовник, собирающийся шептать милую чепуху. – Почему я не прокомпостировал твой говенный череп тут же на месте, так это потому, что у меня есть план, и ты в нем участвуешь.
Бернардо пожал плечами:
– Ниггер рассуждает о планах, будто он может что-то интересное придумать.
Лавдел сильнее надавил стволом в ухо итальянца.
– У тебя не то положение, чтобы трепаться насчет интереса.
Бернардо ничего не сказал.
– Есть предложение, – наконец сказал Лавдел. – Мне надо, чтобы ты со мной поехал.
Бернардо окинул его долгим взглядом, перед тем как небрежно пожать плечами:
– А почему бы и нет?
Джо сидел в пустой галерее свиданий, ожидая таинственного гостя. В узкой комнате, разделенной посередине плексигласовой стеной, по разные стороны этой стены стояли скамьи в два ряда лицом друг к другу, разделенные перегородками на маленькие ячейки. В каждой ячейке на уровне плеча висела телефонная трубка и древняя поцарапанная подставка для блокнота. Джо занял ближайшую к двери ячейку. За его спиной было стекло с односторонней видимостью.
Джо проглотил последние капли тепловатого кофе, которым угостили его охранники, и вытаскивал из кармана смятую пачку сигарет, когда с другой стороны комнаты раздался щелчок электронного замка. Джо поднял голову. Дверь открылась, и он увидел своего гостя.
В глотке у него стало так сухо, что он еле смог выдавить из себя:
– О
У нее был усталый вид, щеки покраснели от ветра, волосы она откинула назад. Джинсовая куртка была застегнута до горла, в глазах блестели слезы. Вид был такой, будто у "нее температура.
Она не могла слышать его слов, но видела движение губ и видела его глаза. Она бросилась в ячейку напротив и схватила трубку.
Джо сел и взял трубку, со своей стороны.
– Как дела, детка?
– И ты еще спрашиваешь, как дела! – Ее голос звенел в наушнике, жестяной и возбужденный. Она посмотрела вокруг, потом опять на Джо. Глаза ее были мокрыми. – Перевернул мне жизнь вверх тормашками, а теперь сидишь здесь и спрашиваешь, как дела?
– Я черт знает чего натворил. Прости меня.
– В последний раз, когда я тебя видела... – Мэйзи вытерла лицо, сверля его глазами. – Ты отпихнул меня на зеркало в гримерной. Не слишком стильный уход, Джо.
Джо кивнул и ничего не сказал. Он пытался ощутить сквозь стекло ее запах, но его заглушала свежая краска. Его тянуло снова ощутить этот чудесный аромат перечной мяты, сквозь плексиглас он ощущал в воображении тепло ее тела. Его поразило, насколько ему нужно быть с этой женщиной, как сильно он хочет лежать с ней рядом, уткнувшись лицом в ее волосы. От этого порыва закружилась голова, мышцы живота свело, и с такой силой возникла в нем злость, что он даже удивился. Как он мог так тщательно разрушить свое будущее с этой женщиной? Как мог не заметить совершенной красоты этого круглого лица?
– Мне сообщили, что ты... как это называется... выставил на себя открытый контракт, – сказала Мэйзи, обводя глазами голые цементные стены-комнаты.
Джо кивнул:
– Так и было, детка.
Она посмотрела на него.
– Зачем ты это сделал, Джо? Людям каждый день ставят смертельные диагнозы.
Джо подумал, что бы ответить такое глубокомысленное, но смог только сказать:
– Тогда мне это показалось хорошей идеей.
– Господи, Джо. – Мэйзи закрыла глаза. – Я все никак не могу с этим хоть как-то разобраться. – Она открыла глаза и посмотрела на него сквозь окно. – Я вот что хочу сказать: я еду куда-то к черту на рога и ищу тебя, понимаешь? У меня заднее сиденье завалено двадцатками. Даже не знаю, сколько там – десять кусков или пятнадцать. Я торможу возле придорожных торговцев, возле «квик мартсов» и «7-11» и набираю барахла вроде густой черной краски, дорогих бутылок бренди, орехов рассыпных...
– Мэйзи, послушай...
– Нет! Не перебивай меня, мне надо это сказать, а то, если я сейчас остановлюсь, то никогда не скажу. Понимаешь, где-то на полпути сюда я остановилась и поняла, что на всех этих деньгах кровь. Понимаешь? Кровь на этих деньгах, а я вот она, сука из латиноамериканского квартала в Гумбольдт-парке, покупаю на них бренди с орехами.
Джо прижал ладонь к стеклу.
– Ты в этих делах не замешана, Мэйзи.
– Ты меня не слушаешь, – сказала она напряженным голосом, затрещавшим в наушнике. – Я знаю, что ты убивая людей. За деньги, ради политики, чего там еще...