Игра Лазаря
Шрифт:
Яника завизжала резко, пронзительно. Лазарь с Марсом остановилась и оглянулись. Сердце Лазаря ушло в пятки. Яника лежала на дороге и барахталась в потоках бегущей с холма воды. Две твари взобрались сверху и уже рвали на ней одежду. Морлок из свиты сопровождения завидел беспомощное положение жертвы и присоединился третьим. Он подскочил к Янике с головы, упал на колени, просунул маленькие ручонки девушке в рот и принялся растягивать челюсти в разные стороны. Когда ему это удалось, он наклонился к ней, будто хотел поцеловать. От ужаса и боли девушка завизжала ещё громче, ноги конвульсивно задёргались на мокрых голышах. Лазаря пронзила
Они с Марсом навалились на Морлоков с двух сторон. Марс отшвырнул малыша, копошившегося зубами во рту у Яники, и принялся неистово молотить его кулаками. Лазарь схватил за шиворот двух остальных и свёл лбами. Головы с треском встретились и отскочили. Ошеломлённые твари повалились на спины, но почти сразу вскочили, и, как ни в чём не бывало, набросились на Лазаря.
«ОБЕРНИСЬ!» – завопила Дара.
Он не успел – острые зубки уже сомкнулись сзади на шее. Лазарь попытался отмахнуться кулаком, но вторая тварь вцепилась в запястье. Зубы проникли глубоко в плоть, руку принизила острая боль. Другой рукой Лазарь схватил тварь за волосы (на ощупь колья напоминали скрученные в жгуты жёсткие нитки) и попытался оторвать от запястья. Ничего, кроме нового приступа боли, это не принесло. Тогда он сменил тактику и принялся жестоко молотить тварь кулаком по лицу. Пропустив пару-тройку хороших ударов в нос, она отцепилась.
Лазарь оглянулся. Он уже собрался приняться за ту, что орудовала у него на шее, но понял, что там никого нет. Марсен расправился с мелким, который едва не откусил Янике язык, и теперь отчаянно бился с тварью, атаковавшей Лазаря.
Лазарь поспешил на помощь. С посильной помощью обеих его ног они с Марсом заколотили адское отродье в булыжник дороги. Всё это время Лилит прикрывала их прицельным огнём. Лазарь не знал, чем вызвана такая благосклонность, но сейчас волноваться об этом было некогда. Дают – бери, бьют – беги.
Ещё четверо Морлоков опрокинулись на спины с дырками в головах. Когда кольцо снова начало смыкаться, грянул гром, а потом усилился ливень. Настолько плотную завесу падающей с неба воды Лазарю доводилось видеть только в фильмах про «Супердождь».
– Жива? – он схватил Янику за руку и рывком поднял на ноги.
– Нор`мально... – отозвалась девушка чуть картавя. Она ощупывала пальцем внутреннюю часть щеки. – Только ободр`ал немного...
Лилит перезарядила револьвер. Кто-то попытался атаковать её сзади, но тут же получил рукоятью по крохотным зубкам, проглотив немалую их часть. Ещё двоих Лилит расстреляла в упор. Теперь она стреляла чем-то экспансивным – пули разворачивали Морлокам животы, как если бы те наглотались зажжённых петард. Белые рукава блузы Лилит окрасились красным.
– БЕЖИМ! – рявкнула она уже совсем несексуальным голоском.
Щёлк-щёлк-щёлк – револьвер снова наполнился свинцом. Ещё три выстрела – и новая брешь в почти сомкнувшемся кольце. Лилит схватила Энуо и рванула туда, держа навытяжку вооружённую руку. Морлоки шарахались от вида револьвера, как вампиры от ультрафиолетовой лампы. Кажется, до них, наконец, дошло, что с этой штукой шутки плохи.
Они снова бежали. Морлоки продолжали преследование, но уже не так активно выбрасывались вперёд. Видимо, решили брать измором. Несколько мальчишек с прыгающими над головами чёрными шипастыми гривами бежали почти вровень. Лазарь совершил в их сторону ложный выпад, и твари со страхом шарахнулись в сторону.
– Свет! – внезапно закричала Яника, указывая куда-то вперёд.
Через мгновение Лазарь увидел то же, что и она, и едва не расхохотался. Они приближались к вершине холма. Там, за перевалом, не было ни дождя, ни грома. Мёртвая наледь на небе таяла и истончалась в том месте, где дорога ныряла за склон, а дальше начиналось чистое голубое небо с золотым червонцем солнца посередине. Впереди была «светлая зона». Оставалось только до неё добраться...
8
Они вырвались. Бежали, как стадо газелей, спугнутое хищными кошками, и вырвались. За пригорком мощёная булыжником дорога переходила в асфальтовую и соединялась с широкой автомагистралью. Где-то через километр магистраль сворачивалась кольцом перед знанием университета. Частные дома уступали место жилым многоэтажкам и стеклянным офисным постройкам.
Этот район города был хорошо знаком Лазарю. Площадь народного ополчения и Университет Железнодорожного Транспорта. Когда-то Сенс пытался поступить сюда на дневное отделение, но не добрал одного балла и пролетел. Впоследствии он не раз высказывал мнение, что последний балл увёл чей-нибудь богатенький папаша в пользу своего ненаглядного абитуриента задолго до начала лета. От помощи своего отца Сенс отказался ещё вначале, а потому был, скорее всего, прав. Ирония судьбы: тёмное пятно в биографии Сенса оказалось в инсоне «светлой зоной», спасшей жизнь его лучшему другу.
Погоня прекратилась ещё на подходе к светлому участку. Морлоки останавливались и с визгом шарахались назад, точно кромка «зоны» источала раскалённые протуберанцы, обжигающие жаром и грозящие испепелить их дотла.
В результате стычки никто особо не пострадал. Так – синяки да ссадины, плюс несколько царапин во рту у Яники. Больше всех досталось Лазарю. Прокушенное запястье долго кровоточило, пока Даре не удалось остановить кровь. Целее всех оказались Энуо с Лилит. Глядя на последнюю, в это с трудом верилось: девушку с ног до головы покрывала кровь. Морлочья кровь.
В «светлой зоне» до них никому не было дела. Гуттаперчевые дети попадались и здесь – в компаниях и поодиночке – но почти не обращали внимания на странную компанию, измазанную грязью, кровью, в насквозь промокшей одежде. Местные дети вели себя вполне естественно: бродили по тротуарам, заходили в магазины, разглядывали что-то интересное, встав кружком, дурачились и тузили друг друга школьными ранцами. По дороге на диких скоростях проносились автомобили и автобусы. Как и ожидал Лазарь, водительские места во всех кабинах пустовали. Рули крутились сами собой, рычаги двигались, открывались и закрывались двери.
Последние сомнения отпали: в инсоне Энуо безраздельно властвует правило Михалковского «Праздника непослушания».
– Пошли, – заторопила Лилит.
– Ты пр`истрелила их... – ошеломлённо сказал Энуо. В несимметричных глазах дрожали слёзы. – Я знал тех пацанов. Вадя, Тоха, Шурик…
– Я стреляла в Морлоков, а не в пацанов, – наставительно произнесла Лилит. – Не бойся, простые пули их не берут. Пойдём, надо спешить.
– А моего бр`ата они до усрачки боятся, – не унимался Энуо. – Почему?