Игра Ловца
Шрифт:
— И о чем же?
— Она и вправду сильно занята, — пояснил Бран, — но пообещала, что как только разберется с делами, пришлет нам кой-кого на помощь.
— Кого именно? — Арья вспомнила беса с лягушачьей мордой.
— Она сказала, что мы сами поймем, когда это произойдет.
Тем временем, Джейме, Серсея и Квиберн собрались в покоях императрицы.
— Я не хотел говорить там, — сказал Квиберн, расстилая карту, — не посоветовавшись сначала с вами. Я много думал об этих всех нападениях и, похоже, уловил в них кой-какую закономерность.
Худой палец заскользил по карте, указывая на точки обозначающие замки и города.
— Первые нападения, — здесь, здесь и здесь, — явно никак не связаны между собой, если не считать того,
Брат и сестра склонились над картой и из их уст почти одновременно вырвался изумленный вздох, сопроводивший название замка, хорошо знакомого им с детства.
— Похоже, вы были правы насчет серьезности этих нападений, — сказала помрачневшая Серсея, — и правы, что не поделились своими замечаниями с этими… Взятыми. Тут чисто семейное дело.
Новые порядки
— Будь ты проклято, отродье Пекла! Когда же ты прекратишь мучить меня!
Удар хлыста и злобный хохот стали ответом на этот крик ярости и отчаяния.
— Я только начала, моя дорогая принцесса! Поверь, у меня есть еще немало задумок, как поступить с твоим прекрасным телом… и душой тоже.
Снова щелкнул хлыст, заставив бессильно повисшую в цепях девушку выгнуться дугой. Густые черные волосы закрыли ее лицо и окутали тело, но даже сквозь них было видно, что истязаемая очень красива, несмотря на чрезмерную худобу и кровавые шрамы, покрывавшие смуглую кожу. Ее мучительница носила наряд, сочетавший одновременно роскошь царицы и бесстыдство блудницы: драгоценные камни сверкали на ее обуви, золотом нагруднике с глубоким вырезом, золотых кольцах и браслетах, украшавших голые руки и ноги. Украшенный геммами пояс поддерживал платье из прозрачного шелка, скорей подчеркивающее, чем скрывавшее округлые груди с аккуратными алыми сосками, округлые бедра и длинные стройные ноги. Аристократические черты лица искривила похотливая гримаса, темные глаза полыхали кровожадной похотью.
— Ты не засиделась тут, дорогая Элия, — с притворным сочувствием Саломея обвела взглядом сырую темницу и скривилась от вони, — по-моему, тебе пора сменить обстановку.
Девушка бессильно плюнула, но Саломея даже не обратила на это внимания. По ее приказу двое чернобородых жрецов из Квохора отвязали ослабевшую, не чуявшую ног жертву и вывели ее в главную залу бывшей Звездной Септы. Изображения Семерых давным-давно изрубили топорами наемники, а вместо них появились непристойные изображения темных богов и демонов обоего пола в сладострастных позах. Посреди септы стоял бронзовый жертвенник, покрытый засохшей кровью. Рядом с ним было установлено широкое ложе, устланное покрывалами из черного шелка и озаренное несколькими семисвечниками с горящими черными свечами. Над ложем высилась омерзительная скульптурная композиция: вырезанный из эбенового дерева демон с бычьими рогами и клыкастой пастью терзал огромным членом лоно узкоглазой дьяволицы с птичьими ногами и змеиными языком, вырезанной из цельного куска слоновой или схожей с ней кости. Обоих любовников оплетало щупальцами, лаская, омерзительное создание похожее на помесь осьминога и паука, изваянное из странного камня цвета сырого мяса.
Словно большая томная кошка Саломея грациозно опустилась на ложе, притягивая слабо упиравшуюся девушку. Преодолевая ее сопротивление, Саломея смачно поцеловала ее в губы, после чего силой усадила себе на колени, лениво лаская девичьи прелести. Чернбородый жрец, согнувшись в поклоне, поднес Саломее кувшин с вином и ведьма, сделав большой глоток, поднесла его к губам жертвы. И хотя та отворачивалась, не желая пить, все же Саломея, расплескав вино по ее голой груди, заставила пленницу выпить полкувшина. Вино оказалось очень крепким и девушка сразу опьянела.
— Кажется, тебе скучно, моя дорогая Элия, — с жестокой
Меж уродливых статуй появилось несколько фигур и Элия издала отчаянный крик.
— Обелла!? Саломея, ты не можешь!
— Я могу все! — Саломея больно ущипнула пленницу за сосок, — ведите сюда потаскушку!
К ложу подходили соучастницы Саломеи в самых мерзких ее оргиях. Впереди шла сиреневоглазая лиссенийка, наготу которой прикрывала лишь короткая цветастая юбка. Скудость одеяний компенсировалась обилием драгоценных украшений — запястья и лодыжки охватывали золотые браслеты, на юбке звенели нашитые серебряные монеты, золотистые волосы украшала диадема в виде змеи. Все ее движения отличала плавная грация храмовых танцовщиц лиссенийской богини любви, у служителей которой Саломея и купила рабыню. Второй шла невысокая и-тийка, тоненькая как тростинка. Она носила белое одеяние, строгость которого скрадывалась разрезами, приоткрывавшими соблазнительное девичье тело. Больший вырез приоткрывал и небольшие груди, меж которых уютно покоился медальон с очередной клыкастой рожей — Лев Ночи, итийский бог смерти, послушницей которого некогда была девушка. Третьим же был раб с Соториса, с пятнистой кожей и подпиленными острыми зубами. Могучие чресла прикрывала узкая набедренная повязка, уродливый нос, похожий скорей на свиное рыло, хищно шевелился, раздувая огромная ноздри.
В ногах пугающей троицы на четвереньках ползла юная девушка — одетая лишь в собственные растрепанные волосы. Больше ее тело не прикрывала никакая одежда — лишь цепи, крепящиеся к кандалам на руках и ногах, да свежие шрамы на смуглую кожу. На Элию с мольбой глянули глаза ее младшей сестры, Обеллы Сэнд, такой же внебрачной дочери Оберина Мартелла.
— Только не она! — Элия умоляюще посмотрела на ведьму, — убей меня, если хочешь, но пощади…
Щелк!
— Кого и как предавать смерти решаю я, — холодно сказала Саломея, убирая хлыст из кожи виверны, с изукрашенной драгоценными камнями рукоятью, — запомни это дрянь. Подготовьте шлюшку!
Жрицы мигом сбросили свои скудные одежды, открыв пугающие «украшения»: искусственные фаллосы из перламутра и слоновой кости, крепящиеся к бедрам кожаными ремнями. Но еще более устрашающее достоинство продемонстрировал соториец, сорвав повязку и надменно покачивая перед лицом Обеллы монструозным членом. Глаза Обеллы испуганно округлились — совсем еще юная девушка, наслышанная о нравах в «Новом Просторе», только что не хлопалась в обморок, представляя, что с ней сделают эти злодеи.
Невзирая на мольбы и плач Обеллы, ее быстро поставили в нужную позицию, после чего лиссенийка опрокинулась на спину и, ухватив девушку за бедра, насадила ее на торчащий фаллос. Дорнийка жутко закричала, по внутренней стороне ее бедер заструилась кровь — до сегодняшнего насилия она была девственницей. На этом ее позор не кончился — итийка, широко расставив ноги, пристроилась сзади и с силой протолкнула свое орудие меж напрягшихся ягодиц. Рот Обеллы распахнулся в новом крике и тут же в него вошел член соторийца, разом проникнув до горла. Поворачивая свою жертву будто куклу, троица жестоко насиловала несчастную девушку. Вот ее опрокинули на спину и пегий дикарь грубо вошел в ее лоно, тогда как лиссенийка уселась девушке на лицо, заставляя вылизывать свою вагину.
С ложа на все это со сладострастной жестокостью наблюдала Саломея, лениво гладившая грудь рыдающей и молящей пленницы. Сердце Элии разрывалось при виде запредельной муки в глазах Обеллы — и тем более постыдным было предательское наслаждение, разливавшееся по ее телу от созерцания этого грубого насилия.
Не прекращая изощренно ласкать Элию, Саломея вдруг выпрямилась, выкрикнув некое заклятие. Пламя свечей полыхнуло сине-зеленым цветом, затрепетав от пронесшегося по залу ледяного ветра. Корчившаяся в сладострастных муках дорнийка случайно бросила взгляд на нависшую над нею омерзительную композицию и замерла от ужаса.