Игра Люцифера
Шрифт:
— Это что еще за херня? Куда ты меня притащил?
— Просто расслабься, — пробормотал он. — Мы уже здесь. Это всего лишь пристрелочный выстрел.
Но он был неправ. Даунинг смотрел на меня так, как если бы я заявился к нему на вечеринку с дохлым скунсом. Я сел рядом со своими адвокатами и глубоко вдохнул.
— Хорошо, давайте снова начнем с вашего имени, — проворчал Даунинг. — Произнесите его по буквам.
Я это сделал. Затем он сказал:
— Ваши адвокаты заявляют, что у вас, мистер Биркенфельд, есть некая информация, способная нас заинтересовать.
— Да-да, — усмехнулась Карен Келли. —
Я уже подумывал о том, чтобы наклониться через стол, чтобы придушить ее, однако решил просто игнорировать. Я привел свои мысли в порядок и попытался удержать себя в руках.
— Это наверняка вас заинтересует, мистер Даунинг, — сказал я, — поскольку дело касается одного из крупнейших банков в мире, который десятилетиями обманывал американских налогоплательщиков.
— Напомните еще раз, о каком банке идет речь?
— UBS, AG. Union Bank of Switzerland.
По его лицу пробежала рябь, напоминавшая судорогу.
— И вы ему помогали, — сказала Келли.
Я откинулся назад в своем кресле, гордо поднял голову и улыбнулся моей фирменной улыбкой «я сожру тебя на обед».
— Если вам неинтересно, так и скажите. Думаю, что найдутся более благодарные слушатели.
— Я бы точно хотел послушать! — сказал Мэтью Курц.
«Отлично, — подумал я, — хоть у кого-то из этой троицы есть мозги».
— Хорошо, мистер Биркенфельд, — сказал Даунинг. — Рассказывайте.
Так я и сделал. Два часа я рассказывал о своих карьерных шагах, о том, как я начал работать в Credit Suisse, перешел в Barclays, а затем достиг вершины пирамиды UBS. Я рассказал о том, как в UBS нас учили делать предложения североамериканским клиентам и избегать проверки со стороны федеральных агентов, таких как мои собеседники. Я рассказал о результатах моих поездок в группе охотников и собирателей. К полудню у меня во рту пересохло, а желудок начал урчать, однако они предложили нам всего лишь по стакану теплой воды, как заключенным на допросе. Мои собеседники ограничивались лишь короткими записями в своих блокнотах, и я подумал, не вмонтирована ли камера в глаз на портрете генерального прокурора Альберто Гонсалеса. А может быть, вся комната напичкана «жучками»?
Наконец Даунинг посмотрел на часы и принялся собирать свои бумаги.
— Хорошо, мистер Биркенфельд, — сказал он. — пришлите нам все документальные подтверждения, которые якобы у вас есть, и мы их изучим.
— Ничего личного, мистер Даунинг, — ответил я, — но вы не поймете их содержания без переводчика. Этим переводчиком буду я, и я лично передам их вам и пройдусь вместе с вами по каждому документу.
Он скривился, однако Мэтью Курц коснулся его рукава и кивнул. Парень из налоговой службы знал, о чем я говорю. И тут вмешался Рик Моран.
— Можем ли мы обсудить вопрос иммунитета для мистера Биркенфельда и выдачи ему повестки?
Даунинг посмотрел на меня.
— Подобные просьбы обычно означают признание вины.
— Мне нужна защита не от вас, — сказал я, — а от швейцарцев. Сам факт моего пребывания здесь уже нарушает кучу швейцарских законов.
— Думаю, что вы хотите слишком многого, — ответил Даунинг. — И слишком быстро.
Карен Келли вновь завопила на меня. Судя по всему, разговаривать по-другому она просто не умела.
— Мы знаем, что вы здесь только потому, что хотите получить награду, которую дают изобличителям.
Это невероятно меня разозлило. Я встал с кресла, а за мной встали и мои адвокаты.
— Леди и джентльмены, — сказал я, полностью себя контролируя, — я начал этот процесс полтора года назад, задолго до того, как вообще появилась награда, о которой вы говорите. Когда я занялся этим делом, работая в банке, я рисковал всем. Единственная награда, которую я мог за это получить — швейцарская тюрьма. Теперь вы объявили такую награду, но это же не я придумал.
— Хорошо, — Даунинг махнул рукой. — Мы скоро увидимся.
Оказавшись на улице, я сорвал с шеи галстук. Мы попытались поймать такси, однако в столице уже наступило обеденное время, поэтому мы отправились в офис адвокатов пешком.
— Что ж, все прошло не так уж и плохо. — Пол попытался украсить труп румянами.
— Это была какая-то полная херня, — ответил я.
— Они просто играют в крутых парней, — заметил Рик. — Вот увидишь, они смягчатся.
Некоторое время мы прошли в молчании, и я думал о том, насколько сильно ошибаются эти два парня. Прием в министерстве юстиции оставил у меня во рту вкус свернувшегося молока. Подобное отношение не имело никакого смысла.
— А что там с этой наградой для изобличителей? — спросил я.
— Налоговая служба утверждает, что награда составляет от 15 до 30 процентов от любых незаконных сумм, вернувшихся в бюджет в результате получения инсайдерской информации.
На самом деле мы уже беседовали об этом новом законе сразу же после его появления в декабре 2006 года. Но тогда я не знал, что Гектор уже обсуждал это с Даунингом — еще до нашей первой встречи. Он даже предложил министерству юстиции запустить свою собственную программу награждения изобличителей. Ошибка! Судя по всему, Пол совершенно не представлял себе, какие в Вашингтоне царят настроения против изобличителей. Все что он сделал — это разозлил людей, к которым собирался прийти с моим делом. Вот почему Карен Келли бесилась с самого начала нашей встречи.
Правда, я понимал, что такая программа — обычная замануха, чтобы люди давали показания. Даже в случае разбирательства против UBS до вознаграждения было очень и очень далеко. Я запросто мог получить 30 процентов от нуля. Но почему бы не подстегнуть моих адвокатов?
— Вот что я вам скажу. Давайте подадим документы на эту награду. Если вы добьетесь ее, получите 12 процентов от причитающейся мне суммы. Мы добавим это условие к нашему соглашению.
Эта идея им понравилась.
Как ни мерзко в этом признаваться, но эту ночь в своем гостиничном номере я провел, погруженный в раздумья. Гостиница Four Seasons — это не какой-нибудь там мотель, и заплатить 600 долларов просто за то, чтобы выпивать в одиночестве, разговаривая с самим собой, было как-то чересчур, но мне нужно было разобраться с происходящим. Для столь жесткого поведения у людей из министерства юстиции не было никаких оснований, ведь я был готов принести им немало призовых очков. Но я помнил, что клоуны из ФБР в Бостоне реагировали на меня примерно таким же образом. Возможно, Даунингу и Келли просто не нравились люди, которых они считали «стукачами». А может быть, они считали меня угрозой для их карьеры, человеком, который смог справиться с тем, что не удавалось им в течение десятилетий. Было понятно, что Карен Келли, как минимум, держала меня за проходимца, обратившегося к ним лишь ради денег. Но Даунинг… его я не мог раскусить. Эта задача заняла у меня намного больше времени.