Игра на чужом поле
Шрифт:
В этом Городе нашелся добрый дядька, который пообещал накормить, дать денег, а вдобавок купить новую одежду, если она обслужит его друга, и не в грязном вонючем вокзальном туалете, а в красивой чистой комнате. А ей не все ли равно? Она, конечно, соврала, что ей уже четырнадцать, чтобы дядька не испугался, что она малолетка, и не отыграл назад. На самом-то деле ей только недавно исполнилось десять, и она видела, что дядька ей не поверил. Ну и пусть. Главное, чтобы деньги заплатил. Вчера посадил ее в машину, привез в какую-то баню, велел вымыться как следует, а потом разрешил поплавать в огромном бассейне. Здорово было! Еще обещал купить ей лосины,
– Иди сюда, – позвал ее красивый высокий мужчина с темными глазами и доброй улыбкой. – Давай сыграем с тобой сценку. Видишь на стене распятие?
Она кивнула, с любопытством оглядываясь по сторонам. В комнате было много всякой аппаратуры, какие-то лампы, провода, но девочку это не заботило. Если можно на вокзале, среди тюков, чемоданов и переполненных мусором урн, то почему нельзя среди ламп и проводов?
– Ты видела когда-нибудь, как молятся? Руки складываешь вот так, становишься на колени, смотришь на распятие, а про себя читаешь какой-нибудь стишок. Поняла?
– Поняла. – Она тут же сделала все, как ей велели.
– Умница. Ты прямо прирожденная актриса, – похвалил темноглазый. – Теперь слушай, что будет дальше. В комнату войдет пожилой мужчина, он твой отец. Только ты это знаешь, а он – нет. Ему не сказали. Он думает, что ты – просто красивая девочка, он тебя полюбил и хочет на тебе жениться. Ты же знаешь, что нельзя жениться на собственной дочери?
– Знаю, конечно. Дети потом будут уродами.
– Правильно. Поэтому он будет тебя просить, а ты будешь ему отказывать.
– А может, сказать ему, что он – мой папаша? Тогда он сразу врубится, – по-деловому предложила девочка.
– Нельзя, в том-то и дело. Это игра такая. Ты ему отказываешь, но ты же его любишь, ты же хочешь сделать ему приятное. Если уж замуж нельзя, то все остальное-то можно, правда ведь?
– Конечно, – авторитетно заявила бродяжка, которая вообще-то имела довольно смутное представление о таких категориях, как «можно» и «нельзя». – Я постараюсь ему конпен… конме… компенсировать, – она с трудом выговорила недавно услышанное слово, – чтобы он не огорчался, что нельзя жениться.
– Отлично! – Мужчина был явно очень доволен. – Ты удивительно сообразительная девочка, просто на редкость. Давай начнем.
Девочка делала все, как ей говорили. Встав на колени и сложив перед собой ладошки, она закрыла глаза и проговорила про себя целиком песенку про Ксюшу в юбочке из плюша. Потом появился старик, который изображал ее отца и говорил про любовь. Немного поломавшись для виду, девочка похотливо облизнула губы, подошла к старику и принялась расстегивать ему брюки. Старик был совсем не противный, намного лучше, чем те пьяные грубые мужики на вокзалах, от которых всегда воняло перегаром и гнилыми зубами.
Она делала все как обычно и даже в первый момент не поняла, почему старик вдруг схватил ее за волосы и ударил по лицу. Неужели она сделала ему больно? А вдруг он из-за этого не заплатит?
С трудом поднявшись на ноги и смаргивая выступившие слезы, девочка прильнула к старику, обхватив его руками.
– Шлюха! – закричал он. – Маленькая дрянь! Подстилка!
Дальше она просто перестала понимать происходящее. Старик орал на нее, бил кулаком по лицу, хлестал невесть откуда взявшейся плеткой. Последнее, что увидела в своей непутевой короткой жизни маленькая
– Девочку в подвал, работу доделай начисто и со звуком, – сказал Семен парню в очках по кличке Химик. – К утру все приготовить к новой съемке, начнем в восемь часов. Нам с Дамиром нужно возвращаться. Ты уж сегодня без моей помощи обойдись.
– Ладно, – недовольно проворчал Химик. – Как самую грязь делать, так всегда я один.
Семен подошел к нему вплотную, крепко ухватил за плечо.
– Ты так больше не шути, дружище. У нас каждый получает за свое: Дамир – за талант, я – за риск, ты – за грязь. Случись что, тебе меньше всего дадут. Нам вышка светит, а ты хоть живой останешься. Мы – организаторы, а ты только грязь подтираешь. Вник?
– Да ладно. – Химик резко вырвался из рук Семена. – Любишь ты сказки рассказывать. Если вам с Дамиром – вышка, то что тогда вашему Макарову? Выше вышки не влезешь.
Семен недобро взглянул на парня и молча вышел. Надо бы поговорить с ним серьезно, но – в другой раз. Сейчас нет времени.
Машину оставили у коттеджа, еще раз проверили – пусто, нет Зарипа. Медленно, осторожно, стараясь не проходить под фонарями, Семен и Дамир Исмаилов двинулись в сторону главного корпуса. Внезапно Дамир схватил Семена за руку.
– Вон она!
На крыльце мелькнула ярко-голубая куртка и скрылась за углом.
Насте хотелось подышать перед сном, а заодно и подумать о своем поведении. Например, о том, как себя вести, если к ней заглянет Дамир. Конечно, очень соблазнительно было бы поддаться на его уговоры, про все забыть и очертя голову броситься в скоротечный роман. Но что это ей сулит? Развлечения? Она их не любит. А то, что доставляет ей удовольствие, Дамир дать не может. Постель? Скучно. Он, наверное, хороший любовник, даже очень хороший, ну и что? Будет в ее жизни одним хорошим любовником больше. Тоже мне, ценность. Настя подумала, что, может, ей в чем-то и не повезло в жизни, но только не с мужчинами. Их было немного, но ни один не оставил ее разочарованной. И вообще Лешки ей вполне достаточно. Что еще она может получить от Дамира? Красивые слова? Лешка слов не говорит, это верно, но они Насте и не нужны, она слишком рациональна, чтобы верить словам и обращать на них внимание.
Ей стало неуютно. Будто кто-то смотрит ей в спину. Передернув плечами, Настя вернулась к своим мыслям.
С другой стороны, Дамир может быть интересным собеседником. Жаль, что не удалось досмотреть фильм, который он ей показывал. Это был фильм про слепого старика, который общается с внешним миром при помощи звуков. Его внук описывает ему разные предметы, картины, явления природы, а старик говорит: «Я не понимаю. Ты мне сыграй». Внук учится играть сначала на пианино, потом на скрипке, его музыкальные изображения становятся все более яркими, образными, и наконец старик говорит: «Я это вижу». Что было дальше, Настя так и не узнала, но мастерство, с которым был сделан фильм, оценила в полной мере. Это была не только талантливая режиссерская работа, но и необычная, интересная музыка и великолепное исполнение. Если бы можно было ограничить общение с Дамиром обсуждением его работ, это было бы просто отлично, как раз то, что ей, Насте, надо: заниматься анализом, обсасывать всякие нюансы, выводить закономерности. Но смешно надеяться, что он на это пойдет.