Игра на двоих
Шрифт:
Последним, как всегда, показывают Дистрикт-12. Вот появляется Хеймитч, нам демонстрируют фильм, Эффи вытаскивает бумажку с моим именем. С неким удовлетворением отмечаю, что на моем лице нельзя заметить и тени эмоций. На сцену выходит Джейк, мы обмениваемся «любезностями». Комментаторы заинтересованы: на их памяти еще не случалось подобного, трибуты из одного Дистрикта всегда были дружны. Играет гимн, программа заканчивается. Эффи с едва скрываемой жалостью посматривает на меня, Хеймитч с привычно хмурым выражением лица встает и молча уходит, Джейк выглядит довольным. Я, не желая слушать утешения Бряк, тоже выхожу из гостиной
Медленно раздевшись, забираюсь под одеяло и, свернувшись клубочком, закрываю глаза, отчаянно надеясь, что все, случившееся со мной сегодня — всего лишь сон. Один из тех ночных кошмаров, которые часто снятся мне в течение последних пары лет, оказавшихся особенно трудными для меня и моей семьи. Сейчас я открою глаза и увижу привычные стены своей комнаты, встречу на кухне маму, готовящую завтрак, провожу на работу отца и убегу в лес, на охоту. Конечно, ничего подобного не случается. Я — трибут Двенадцатого, который через несколько часов будет в Капитолии для подготовки к Голодным Играм. И этого не изменить. Пути назад нет.
Словно желая сделать себе еще больнее, вспоминаю родителей и представляю, чем они заняты сейчас. Видения настолько реальны, что кажется, будто я могу протянуть руку и коснуться их. Воспоминания о семье и доме навевают грусть и чувство безысходности, поэтому стараюсь задвинуть подобные мысли в самый дальний угол сознания и подумать, например, о предстоящих тренировках. Однако спустя час мучительных попыток становится понятно, что мне не уснуть. Завернувшись в плед, подхожу к окну и устраиваюсь в кресле. Сон приходит только к утру.
Кажется, я только-только закрыла глаза, а Эффи уже стучит в дверь: «Подъём! Пора завтракать!». Одеваю то же, что и вчера и, мельком глянув на свое отражение, спешу в столовую. За столом уже собралась вся компания. Устраиваюсь напротив Хеймитча, рядом с Эффи. Аппетита так и нет, поэтому ограничиваюсь чашкой кофе, краем глаза наблюдая за остальными. Замечаю, как Хеймитч подливает что-то явно содержащее спирт в свой стакан и не выдерживаю.
— Может, ты все же приступишь к выполнению своих прямых обязанностей? — ядовито интересуюсь я. — Знаешь, пара советов от того, кто сумел выжить на Арене, будут явно не лишними.
Джейк моментально обращается в слух, Эффи одобрительно кивает, Эбернети откидывается на стул и и задумчиво произносит:
— Хочешь узнать, что делать, значит? Что ж, первый и последний совет: смирись с неизбежностью своей скорейшей смерти и знай, что я ничем не могу тебе помочь. Вот и все. Очень просто, не правда ли?
И начинает громко смеяться. Затем выходит из-за стола, прихватывает с барной стойки графин с вином и идет к двери.
Кажется, теперь я понимаю, почему даже сильные и выносливые трибуты нашего Дистрикта никогда не возвращались. Еще бы, с таким-то напутствием! Меня охватывает гнев. Плохо понимая, что делаю, будучи практически в отчаянии, беру со стола нож и со всей силы бросаю его в деревянную панель на двери. Нож пролетает в паре миллиметров от лица Хеймитча и наполовину входит в дерево. Судя по расширившимся глазам ментора и осколкам графина на полу, впечатление я произвела. Но мне этого мало. Вскочив со стула и подлетев к мужчине, я прижимаю его к стене — откуда только силы взялись — и кричу:
— Тебе смешно, да? Интересно, что бы ты сделал со своим ментором, посмей он разговаривать с тобой так, как ты с нами?! К твоему сведению, мы еще
С минуту Хеймитч пристально смотрит мне в глаза. Я уже решаю отступить подальше, чтобы при необходимости можно было увернуться от удара, но тут на его лице появляется улыбка, а взгляд с каждой секундой превращается из равнодушного в заинтересованный.
— А ты, похоже, и правда хочешь выжить! Умница, детка. На этот раз с трибутом — по крайней мере, с одним — мне повезло. Ну, а ты что скажешь, Райт?
— Справлюсь и без твоей помощи! От тебя все равно не будет никакой пользы, — плюется ядом Джейк. Видимо, вчерашний урок не пошел ему на пользу. Но ментор, как ни странно, не сердится.
— Смотри, парень, не пожалей потом, — усмехается Хеймитч. И снова поворачивается ко мне. — Ну-ка, покажи еще раз, как ты владеешь ножом!
Я не заставляю просить дважды. Выбираю нож, беру его за лезвие, резким движением запускаю, не заботясь о цели. Попадаю в настенные часы, точно в центр. Циферблат раскалывается на две одинаковые части, с грохотом падает на пол и разбивается на множество осколков. Нож остается в стене. Неплохо.
На пару секунд Хеймитч замирает; похоже, мне удалось удивить его во второй раз. Но вскоре вновь обретает дар речи.
— Отлично, с этим вполне можно работать! Ты меткий стрелок, детка. Становись вот здесь! — командует ментор.
Кажется, я слышу в его голосе азарт. Послушно встаю в центре комнаты, а ментор ходит вокруг меня кругами, осматривает со всех сторон, пробует мускулы, периодически просит то повернуться, то поднять руки, то еще раз метнуть нож. Вскоре вся противоположная стена утыкана ножами. Эффи в ярости: «Это же красное дерево!». Джейк демонстративно отворачивается. Зато Эбернети доволен.В конце он долго и пристально рассматривает мое лицо и просит распустить волосы. Увидев результат, удовлетворенно кивает:
— Шансы есть, причем неплохие. Надо будет как можно скорее поговорить со стилистом: у меня возникла одна идея, в каком свете представить тебя публике.
И у меня появляется надежда. Слабая и смутная, но даже такая, она куда лучше страха.
Вдруг раздается шум — опрокинув стул, Джейк бросается к окну. Я понимаю, что наша персональная Игра началась. Мы прибываем в Капитолий. Перед тем, как сойти с поезда, я спешу к себе в купе, чтобы переодеться. Надеваю все то же черное платье, прячу в карман зажигалку, подаренную отцом, и иду к выходу. Поезд встречает толпа из простых жителей и репортеров — и тем, и другим не терпится познакомиться с трибутами. Пока нас ведут по платформе, Джейк приветственно машет рукой, разве что не посылая воздушные поцелуи; я же делаю вид, что мне нет дела ни до кого из присутствующих. Замечаю одобрительный кивок ментора и придаю лицу еще более отстраненное выражение.
Вскоре мы попадаем в Центр Преображения и нас передают в руки команды подготовки. Перед уходом Хеймитч приказным тоном советует во всем их слушаться и обещает обсудить со стилистом свою идею. Следующие несколько часов превращаются в сплошную пытку: меня ни на секунду не оставляют в покое, одна процедура сменяет другую. Мало того, приходится выслушивать их замечания как обо мне, так и о Дистрикте. «Ты еще слишком чистая для Шлака!» — это самое безобидное, что я слышу.
— Ну, спасибо!