Игра на выживание
Шрифт:
Виделись редко — встречаться чаще не позволяла служба. Ограничивались телефонными беседами, краткими, как телеграммы. Типа — что нового, как семья?… В норме. А у тебя?… Без изменения. И — молчание. Растерянное, продолжительное. Когда не знаешь, что говорить, а бросать трубку не хочется. Будто эта обычная телефонная трубка — ниточка из детства, которую порвать легко, а восстановить почти невозможно.
С Колей Гошевым и решил встретиться Фомин.
Трубку сразу же взял Серегин. Хрипловатый голос подполковника Фомин может легко отличить от
Выждал несколько минут и снова набрал номер.
— Вас слушают.
Глуховатый, немного вибрирующий женский голос. Курит, видно, много, поэтому иногда подкашливает… В отделе появились женщины? Очередная новость.
— Мне нужен старший лейтенант Гошев.
— Кто спрашивает?
— Не имеет значения… Скажем, школьный приятель.
Девица хихикнула. Что смешного она нашла в его ответе? Разве у Гошева не может быть школьных друзей?
Послышалось — Коленька, тебя из школы требуют!… Остроумно, ничего не скажешь. Первобытные люди животы бы надорвали от хохота… А вдруг в отделе Серегина собрались одни «первобытные»?
Старший лейтенант взял трубку. Не успел Сергей назваться, только поздоровался, как Гошев узнал, кто звонит. Хорошо еще, догадался не назвать по имени. Небось начальник навострил уши, скосил глаза.
— Меня не называй, — на всякий случай предупредил Сергей. — Мне необходимо с тобой встретиться…
— Когда?
— Желательно немедленно.
— Заметано… Где?
Сергей с ответом замешкался. О месте встречи он не подумал. Оно должно быть обязательно многолюдным — трудней вычислить беседующих при возможной слежке.
— Знаешь кассы предварительной продажи билетов напротив Курского вокзала?
— Через час буду… Подожди минутку…
Слышно, как Гошев обратился к подполковнику с просьбой отпустить его по срочному делу… Просит знакомая девушка — что-то произошло неприятное, требуется помощь… Ответ подполковника — ладно, беги, при необходимости отработаешь…
В помещение касс Фомин не пошел — устроился неподалеку, возле подземного перехода. Стоял и фиксировал взглядами многочисленных прохожих…
Жизнь пошла — не позавидуешь! В родном городе, в мирное время приходится опасаться слежки. И от кого? От охранителей правопорядка. Такое в дурном сне не приснится. На старости лет поведаешь внукам — за фантазера посчитают, деда-враля, ни за что не поверят.
— Коля, — тихо окликнул он Гошева, который чуть ли не бегом устремился в открытую дверь кассового зала. — Притормози…
— Ты же сказал — в кассах…
— Встретимся, но не поговорим… Завернем за угол, отыщем в палисаднике скамейку под деревьями. Может, повезет — мамаши раскатывают детей, старички судачат… Сойдем за пенсионеров…
Скамейку, окруженную мамашами и старичками, так и не нашли. Насколько Фомин помнит, в давние времена их было множество. К услугам влюбленных и пенсионеров… На дрова пустили, что ли?
Разговаривать
— Моим вопросам не удивляйся, какими бы глупыми они тебе ни показались… Речь пойдет о… твоем начальнике…
— О Серегине? — удивился Гошев. — Он что, стал тебе поперек дороги?
— Не то, Коля… Скажи, у него случайно крыша не поехала?
Николай не удивился. Помолчал, размышляя, взвешивая, что ответить. Он еще в школе отличался осторожностью в оценках и высказываниях.
— Подозреваю — поехала, — скупо улыбнулся старший лейтенант. — Многое в его поведении, мягко говоря, настораживает… Учти, говорю это тебе, как другу…
— Можешь не сомневаться… Что именно настораживает?
— К примеру, вчерашний разговор. Докладывал по делу о гибели автослесаря. Все — чин по чину. Мужик из «жигулей», говорю, погиб не при столкновении с деревом. В голове — дырка, застрелили его… А Серегин — не выдумывай сложностей, не фантазируй. Какие могут быть фантазии, если в голове — пуля?
— Да, непонятно, — протянул Фомин, хотя ему все это было предельно ясно. До такой степени ясно, что в горле запершило. — Может быть, твой «батя» перед работой хлебнул лишнего?
— Не то слово! По утрам иногда так разит — закусить хочется… Представляешь?
— И как дальше развивался разговор?
— После упрека во вредной фантазии Петя-Петушок выдает еще один перл. Ежели обратятся к тебе, говорит, частные детективы — пошли их на три буквы. Ни единой подсказки, ни одного совета… Как прикажешь понимать? Тайна следствия?… Глупо… Но и это далеко не все. Серегин упирается взглядом в бумаги и бурчит: дело простое, обычное дорожное происшествие. Лучше списать его в архив или подвесить гаишникам. Пусть их шерстят на совещаниях. Мы — в стороне. Нет преступления, нет и уголовного дела. Всё шито-крыто… А как же быть с застреленным мужиком? Тоже списать в архив?
Гошсв горячился, размахивал руками. Это при его обычной сдержанности? Видимо, достал его Серегин, расковырял до самой печенки!
— Поспокойней говори, Коля, не привлекай внимания прохожих. А то вон те бабушки уже насторожились — не произойдет ли сейчас бандитская разборка, не прольется ли кровушка?… Ничего нового ты мне не открыл — подтвердил неясные подозрения…
— Подозрения? Неужели ты думаешь, что Серегин… Нет, нет, ты не прав… Просто с психикой у него не все в порядке. Как и у всех оперативников, долгое время контактирующих с преступным миром…
— Дай Бог, чтобы поступки Петра были связаны с поехавшей крышей. Ведь в соответствии с должностью ему известно много, слишком много… В том числе имена агентов, засланных в банды… Ведь на секреты опирается не только КГБ — ФСК, вам без них тоже не прожить…
Гошев наклонил голову, скрывая насмешливую улыбку. Что-то часто он улыбается, дела, видимо, не радуют.
— Есть такие, — признался он. — От такого волка, как ты, все равно не укрыться… А почему тебя, частного детектива, так интересует наша кухня и… погреб?