Игра не на жизнь. Проходная пешка

Курсанина Наталия

Почему он не защищается? Не умеет? Так я и поверила!

Хех!

Хватит же!

– Та…- я рванула, но чья-то рука удержала меня под локоть.

– Тихо! Оставь их, девочка! Они сами разберутся.

Я обернулась к мужику, который удержал меня. Он был, как и все бородат, но в его бороде серебрилась седина. Прищуренные, насмешливые глаза. Серые-серые. Они, почему-то очень выделялись на фоне загорелого лица.

– Почему?

Почему он его бьет? Почему эльф не сопротивляется? Сотни «почему».

– Ты тут недавно, я ведь правильно понял, с твоего вчерашнего рассказа?
– дедок оттащил меня за скалу. Я не сопротивлялась.
– Садись… Эх… С чего бы начать. Мы же тут уже седьмой годок. Сначала

все домой хотели, а теперь - вот прижились. Славка, ну, Вячеслав, значица, у него не получилось как у всех - на магию уж шибко реагирует - боль в голову, - дед показал заскорузлым пальцем на висок, - бьет. Не любит он магов, шибко не любит, и всех этих эльфов-мельфов и урок - ой, как ненавидит. А как мы сюда попали, из-под Сталинграда, значица, злые были, ох, злые. Против всех. Люди нас боятся, а мы эльфов этих и урок боимся. Это которые хаи - ур-хаи, значица. Урки. Нас убивали, ну и мы ж, не лыком шиты, много кого достали. Кровью умыли. Страшно было. Ох, страшно. И вдруг, представляешь, среди этого безумия мальчишка к нам приходит. Один, без оружия - поговорить, значица. Безусый еще, а заявляет: «Мол, я, тут от короля к вам! Порученец. Личный». Славка, ведь в Белоруссии в самом начале, сына потерял - а этот такого же возраста. Сговорились, значица. Славка, языку того научил, командирам остальным представил. А у того маковка работала, что надо! Сразу наших комиссаров поставил на место - мол, тут есть король и если будете ему служить, все у вас хорошо будет. Наши-то покумекали и согласились. А этот у нас остался. Король - это хорошо. Но мы же не только королю на мозоль ступили - был у эльфов самый сильный маг. Как слово скажет - на пол-округа все корчилось от боли. Сильно он нам насолил, но и мы ему - со всей нашей пролетарской ненавистью. Война же была! Малец, ну до того отчаянный был - под стрелы лез, будто смерть для него ничего не значит. Наши его и зауважали шибко. А Славка, так вообще за сына считал. Сонравились они друг другу. Мальцу, значица, двадцать два было, а сумел и комиссаров наших к ногтю прижать, и эльфам этим хорошо по шее надавал.

А потом молодцы Славкины изловчились и схватили этого эльфа. Мага ихнего. Дивизионная разведка, как-никак! Улетов на войне майором разведки был - ох, немцы от него плакали! Та вот эльфа этого допрашивать бесполезно - от звука его голоса можно было с ума сойти. Завязали ему рот. В подпол бросили. Чтобы на утро расстрелять.

Дедок примолк, и я снова услышала приглушенное «хех». На этот раз пауза между ударами была значительно, значительно дольше.

– Утречком, выстроились все. Расстрельная команда… Улетов командовал. Солдаты в подпол, а там… Вышел вместо эльфа парнишка этот. Прошел к расстрельному месту - встал. А эльфа - нет. Убег маг. Малец его собой заменил - стреляйте, значит. Улетов тогда и ругался и кричал. Это ж как? Врагу побег сделать! А парень ухмыляется - стреляйте, говорит - я за место него!

Славка против комиссаров пошел - не захотел мальца стрелять. Только и видеть его не смог. А через некоторое время паренька с эльфом на пару видели. А как узнал, что те кровными братьями стали - так сказал, что не сын он больше ему. Знаешь, больно оно как! Вот, казалось, нашел родную душу… и потерял. Любил он мальца… и сейчас любит.

– А имя… парня… не Рандир случаем?

– Знаешь, ведь… эх! Не убьет Славка эльфа - не сможет. Но забрал эльф сынка у него. Забрал. И это Славик не простит…

Хех!… и тишина.

– Пойдем, што ли?
– встал дед, - Кажется, успокоился, окаянный. Теперь поговорить можна. А за эльфа не бойся - оклемается. Живуч он.

Знаем, как живуч! У орков чуть коньки не отбросил. Ведь на грани был! И нить я его за самый конец держала. Золотую нить мага… вот как, оказывается.

– Ты что-то хотела?

Улетов присел возле воды спиной

ко мне. Говорить в спину мне не хотелось и я просто ждала, когда он помоет руки и повернется. Дед, проверив пульс на шее эльфа, подсел, крякнул и, взвалив того на плечо, потащил в сторону сарая. Мы остались одни.

Наконец, Улетов удостоил меня чести и повернулся.

– Ну, так чего тебе?

– Вы точно ничего не хотите знать о Рандире? Вы меня даже не спросили вчера о нем.

– А чего спрашивать? Эльф с тобой, барон за вами охоту отрядил, ясно же - пацан у барона. Я не прав?

– Правы. Откуда вы все знаете?

– А что, думаешь, я тут совсем бобылем сижу? Без разведки, без поддержки? Эх, бабы, чего с вас взять!

– Ну, так помоги…те! Вы же понимаете, что барон Рандира замучает!

– Не замучает… а если и даст пару раз по морде, то тому только на пользу пойдет. Не сахарный - не развалится. Что стоишь, смотришь? Только реветь здесь не надо! Рандир не мальчик, знает, куда и зачем лезет. У него служба такая.

– И вы не поможете?
– подобного я ожидала, но услышать своими ушами было все равно обидно.

– Чем?
– Улетов провел мокрыми ладонями по волосам, - У меня восемнадцать человек. Всего! У барона двести шестьдесят солдат в замке и еще полторы тысячи подошло. Предлагаешь выступить против такой армии?

– Мы бы могли проникнуть в замок и вытащить Рандира по-тихому.

– Я своими людьми рисковать не буду! Поняла?! Мне каждый человек дорог! Мы с ними через такое прошли, тебе, девочка, и не снилось!

– А Рандир? Он тебе не дорог?

Улетов резко повернулся и ожег меня взглядом.

– Хватит! Здесь командую я! Понятно? И приоритеты ставлю я! Отдыхай. Ешь. А потом я тебя не держу. Если понадобится, дам проводника до приграничной крепости.

Он прошел мимо, а я даже не шевельнулась. Застыла столбом. Вот и всё… А я ведь начала надеяться, что смогу с помощью своих освободить его. Своих? В груди разрасталась давящая пустота. Почему свои? Потому, что говорят на одном с тобой языке? Или потому, что они из твоего же мира, из твоей страны? Глупо. Кажется, они нашли жизнь по себе. За семь лет можно было любых магов упросить. Смысл сидеть на горном плато и ждать… чего? Даже если они имели какие-то надежды, то вчера я благополучно их разбила. Вдребезги! На мелкие кусочки! Умная девочка - мозгов как у ракушки! Могла же рассказать, как у нас хорошо, и что Советский Союз был самым лучшим - соврать значит. Не смогла. Вот теперь и огребай с той же прямотой от Улетова: «Нет людей… отдыхай… я тебя не держу». Все правильно… но все равно очень обидно.

Я села на траву. Сжала колени. Такое впечатление, что это не Тауэра, а меня вываляли в хвое… лучше бы вываляли.

– Не плачь, доченька.
– Давешний дед присел рядом, - не обижайся на него… он ведь не со зла…

– Я не обиделась, - Я не стала судорожно стирать слезы. Пусть льются. Надоест - перестанут. Мешают только смотреть на озеро. Дед не понял, и я объяснила.
– Это… от бессилия.

Обед подали в той же землянке, где и вчера. Только людей было значительно меньше. Улетов с семьей. Дед Игнат. И еще двое мужиков. Всего шестеро с их стороны. И нас двое. Я и Тауэр. Еще одна женщина собирала на стол - хлеб, гречневую кашу с мясом, пирог. Не густо, но и не пусто.

Я ухватила резную деревянную ложку и подвинула поближе тарелку. Война войной, а обед по расписанию!… И замерла.

Улетов смотрел на Тауэра, а тот сидел, выпрямив спину, и даже не делал попытки взять ложку. Не я одна обратила на это внимание и в землянке наступила тишина.

Кто кого на этот раз переупрямит? На Тауэра уже страшно смотреть - весь испереживался за друга, четыре дня почти не ел, да еще и побои вытерпел с утра - на чем только держится?

– Ешь!

Молчаливый отказ.