Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса
Шрифт:
Конечно, отсутствие регистрации (и в 1601-м, и в 1611 г.) само по себе ещё не является бесспорным доказательством фиктивности даты на титульном листе, но оно во всяком случае и не подтверждает эту дату. Подтверждения нет! А поскольку в создании книги принимали участие известные поэты, издатели и печатники, отсутствие регистрации даёт первое серьёзное основание (и даже обязывает учёных) поставить традиционную, но бездоказательную датировку под вопрос. И можно только удивляться, что это не было сделано раньше [29] .
29
Впрочем, понять причину такого пренебрежения важным фактом со стороны западных учёных несложно. Регистрации многих (считается, что до 30 процентов) английских книг XVI—XVII вв. не найдены, поэтому учёные привыкли не очень обращать внимание на каждый отдельный случай, тем более доискиваться его обстоятельств, особенностей, причин. Такая практика весьма порочна, ибо солидные, занимавшие первые ряды в иерархии членов Гильдии издатели дорожили своим положением и правило регистрации без особой необходимости не нарушали.
Проверив подряд все издания Э. Блаунта за 1598—1623 гг., я подсчитал, что за этот период им — или с его участием — было
Имеются и другие веские причины сомневаться в том, что загадочная книга действительно появилась в 1601 году. Известно, что именно к этому периоду относится так называемая «война театров», когда Бен Джонсон отчаянно враждовал с Джоном Марстоном и Томасом Деккером, и именно в 1601 году эта вражда находилась в самом разгаре. Позже Джонсон рассказывал поэту Драммонду{20}, что ссора доходила до прямого рукоприкладства: он отнял у Марстона пистолет и жестоко избил его. Многие исследователи честеровского сборника, в частности Мэтчет, недоумевали: как можно, да ещё с учётом «взрывчатого» характера Бена Джонсона, совместить эту длительную вражду, доходившую до взаимных публичных нападок, оскорблений и даже побоев, с фактом сотрудничества обоих поэтов в создании книги в том же 1601 году? При этом вклад Джонсона и Марстона в сборнике наибольший — по четыре стихотворения у каждого. Мэтчет вынужден даже предположить, что яростные и ядовитые выпады поэтов друг против друга, включая такие известные появившиеся в 1601 году пьесы, как «Что вам угодно» Марстона и «Рифмоплёт» Джонсона, делались с целью замаскировать их участие в тайном сборнике (связанном, как считает этот учёный, с судьбой Эссекса). Необоснованность и натянутость такого предположения о секретном сотрудничестве поэтов-соперников в 1601 году очевидны. Гораздо логичней было бы считать, что такое сотрудничество (а следовательно, и издание книги Честера) имело место позже, во всяком случае, не раньше примирения поэтов в 1602—1603 годах.
В 1601 году Марстон был ещё молодым и задиристым («новым», как назвал его в своих записях театральный предприниматель Филип Хенслоу) поэтом-сатириком, не печатавшимся под собственным именем [30] , и к нему в это время вряд ли могло относиться помещённое на шмуцтитуле определение участников как «лучших и главнейших поэтов Англии». Да и Бен Джонсон был ещё далёк от зенита своей славы, которая пришла к нему только через несколько лет, уже после окончания пресловутой «войны театров». Заметно также, что стихотворения Марстона в честеровском сборнике отличаются своей серьёзностью и философской глубиной от всех его ранних произведений.
30
Его тогдашний псевдоним — Уильям Кинсайдер.
Ещё первый комментатор сборника А. Гросарт с удивлением отметил верноподданническую аллюзию в адрес Иакова Стюарта, содержащуюся в поэме Честера (в диалоге Природы и Феникс). Но сын Марии Стюарт в 1601 году правил только Шотландией и не был ещё английским королём, не был он и официально объявленным наследником Елизаветы. Поскольку с Шотландией книга Честера как будто никак не связана, Гросарт, не видя признаков позднейшей вставки (а мысль о более позднем появлении всего издания ему вообще не приходила в голову), был вынужден допустить, что подданные Елизаветы уже за несколько лет до её смерти относились к шотландскому монарху как к своему будущему королю и не боялись высказывать это отношение публично. Такое допущение противоречит историческим фактам. До последнего дня жизни королевы Елизаветы никто в Англии открыто не называл шотландского короля Иакова наследником английской короны; лишь несколько высокопоставленных вельмож в предвидении будущего позволяли себе касаться вопросов престолонаследия в глубоко законспирированной переписке с Эдинбургом. А за печатные намёки и комплименты такого рода (государственная измена!) виновные могли дорого поплатиться. Можно вспомнить, что в тайном доносе на Кристофера Марло среди других его преступлений доносчик указывает и на сношения с шотландским двором. Позднейшие исследователи честеровского сборника даже не пытались как-то объяснить эту рискованную «обмолвку» Роберта Честера, а ведь она свидетельствует о том, что он писал свою поэму (или по крайней мере её часть) уже в царствование короля Иакова I [31] , то есть не ранее 1603 года.
31
О короле Иакове напоминает и образ грозного Юпитера, который, восседая на троне в «Высокой Звёздной Палате», выслушивает жалобу Розалины и посылает больному Голубю чудодейственный бальзам, чтобы «привести его в постель Феникс».
Гросарт также упоминает (не вдаваясь в тщательный анализ) о маленьком томике, существующем в единственном экземпляре, — «Четыре птицы из Ноева ковчега» Томаса Деккера. Книга содержит молитвы, вложенные автором в уста Голубя, Орла, Пеликана и Феникс; каждому персонажу посвящена отдельная глава со своим шмуцтитулом. Особое внимание уделено в авторских обращениях Голубю и Феникс. «Птицы» (и их прототипы) здесь явно те же, что и у Честера, и отношение к ним автора также исполнено глубочайшего пиетета, но характерные для честеровского сборника траурные мотивы у Деккера полностью отсутствуют — эти прототипы были ещё живы в 1609 году, которым книга о «четырёх птицах» датирована. Ещё один факт, говорящий за более позднее, чем традиционно было принято считать, происхождение честеровского сборника.
На титульном листе фолджеровского и хантингтонского экземпляров указано, что поэма якобы переведена Честером с итальянского, и даже приведено выдуманное имя автора итальянского оригинала. Это — откровенная мистификация, ибо ни такой итальянской поэмы, ни поэта Торквато Челиано история литературы не знает, и вообще все произведения сборника безусловно британского происхождения (с этим, слава богу, согласны все исследователи книги).
Странная «опечатка» в Британском музее [32]
Важным — и убедительным — доказательством того, что честеровский сборник появился на свет не в 1601 году, а значительно позже, является хранящийся в Британском музее экземпляр, датированный 1611 годом. Обычно его принято называть переизданием или вторым изданием сборника. Однако целый ряд очень странных обстоятельств противоречит такому упрощённому представлению об этом уникуме.
Лондонский экземпляр с датой «1611» на титуле отпечатан с того же набора, что и фолджеровский, датированный 1601 годом (и хантингтонский тоже), — это факт бесспорный, так как совпадает весь текст, включая опечатки, особенности и дефекты шрифта. Однако титульный лист с заглавием «Жертва Любви» вместе с предварительными обращениями Честера (без пагинации) отсутствуют, и на их месте мы видим другой титульный лист, с совершенно другим, витиеватым и не соответствующим содержанию заглавием: «Ануалы Великой Британии, или Самый превосходный Памятник…» Я уже обращал внимание читателя на первое, отпечатанное крупным шрифтом слово «Ануалы», которое сегодняшние комментаторы часто «добросовестно исправляют» на не вызывающее вопросов «Анналы». Но в своём действительном (а не исправленном через четыре столетия) виде это слово похоже на новообразование от латинского anus — заднепроходное отверстие. И тогда заглавие может приобрести непристойный, раблезианский смысл и выглядеть как намёк на гомосексуальность. Такому прочтению соответствует и двусмысленная заключительная часть заглавия. Вероятность неумышленной опечатки в ключевом слове на титульном листе крайне мала, а вероятность того, что такую «опечатку» на самом видном месте не заметил ни хозяин типографии, ни кто-то другой, — почти нулевая. Удивительно, что на этом титуле вообще исчезло не только прежнее название книги (а чем «Жертва Любви» плохое название для выпускаемой в продажу книги?), но и всякое упоминание о её главных героях — Голубе и Феникс, и даже имя автора — Роберта Честера! Исчезло и сообщение о том, что книга содержит произведения некоторых «современных писателей», а вместе с первыми страницами — и посвятительное обращение Честера к имени Джона Солсбэри. Вместо издателя Блаунта появилось имя его коллеги Мэтью Лаунза и эмблема печатника Эдуарда Оллда. Шмуцтитул же с датой «1601» и с эмблемой Филда остался на своём прежнем месте нетронутым. Кто же всё-таки печатал эту книгу — Филд и Оллд?
32
Британская библиотека находилась в знаменитом здании музея до второй половины 1990-х гг., когда она переехала в новое, специально для неё построенное и прекрасно оборудованное помещение.
Не много есть на свете книг, которые задавали бы исследователям столько загадок, как этот экземпляр честеровского сборника, хранящийся в Британском музее. И не много за четыре столетия нашлось желающих поломать голову над этими загадками — неблагодарное занятие; куда проще занести книгу в справочники как «второе издание» и на этом успокоиться.
Что же всё-таки произошло с лондонским экземпляром честеровского сборника, который почти потерял право так называться (если в фолджеровском экземпляре имя Честера встречается восемь раз, то в лондонском оно осталось только в трёх местах заключительной части его поэмы — один раз полностью и дважды инициалы, — откуда его было непросто удалить)? Каким образом экземпляры книги, отпечатанные с одного набора, на одной и той же бумаге, вышли в свет с промежутком в десять лет? Ясность могла бы внести запись в Регистре Компании печатников и книгоиздателей, но мы уже знаем, что и Блаунт, и Лаунз вопреки своему обычаю почему-то сочли необходимым уклониться от регистрации и в 1601-м, и в 1611 году.
Учёные — сторонники гипотезы Гросарта, пытавшиеся как-то объяснить эту загадочную историю (или хотя бы её часть), могут только предполагать, как это делает Мэтчет, что, отпечатав книгу слишком большим тиражом, Блаунт не успел его быстро распродать. Затем по каким-то причинам (возможно, боясь преследования за издание книги, касающейся запретной темы отношений королевы с казнённым графом) Блаунт спрятал где-то оставшиеся экземпляры или несброшюрованные листы, а через десять лет передал их Лаунзу. Последний по непонятным соображениям (например, посчитав заглавие книги устаревшим и не сулящим коммерческого успеха) выдрал титульный и несколько следующих за ним — непагинированных — листов, вклеил новый, специально напечатанный титульный лист с курьёзным и содержащим странную «опечатку» заглавием и в таком «подновленном» виде пустил старую книгу в продажу. При этом оказалось выброшенным имя не только Джона Солсбэри, но и самого автора — Роберта Честера, хотя оба были ещё живы. Почему Лаунз убрал упоминание о произведениях других поэтов? Ведь за прошедшие десять лет эти поэты действительно стали знаменитыми, «лучшими и значительнейшими» в Англии и их имена могли бы только привлечь к книге внимание покупателей (раз уж Лаунз так заботился о «коммерческом успехе»).
Мотивы, которыми могли при таком варианте руководствоваться сначала Блаунт, а потом Лаунз, представляются достаточно нелогичными и непостижимыми для каждого, кто попытается в них проникнуть. Если в какой-то момент между 1601 и 1611 годами некая опасность действительно угрожала изданию, самым простым и естественным для Блаунта было уничтожить нераспроданный или несброшюрованный остаток. Он, однако, предпочёл прятать этот — предполагаемый — остаток в течение долгих десяти лет, невзирая на серьёзнейшие изменения, происшедшие в стране в эти годы. Если ещё можно с натяжкой допустить, что кто-то из власть имущих увидел в вышедшей без надлежащей регистрации книге недозволенный намёк на королеву Елизавету и графа Эссекса (хотя и тогда, как и сегодня, обнаружить такие намёки было чрезвычайно трудно), то какое значение вообще эти соображения могли иметь после смерти королевы, то есть после 1603 года? (Да ив 1601 году ни Блаунт, ни типограф Филд, ни кто-либо из авторов не пострадал, как это бывало в подобных случаях. Так, в 1605 году те же Джонсон и Чапмен оказались в тюрьме только за расценённые как политически вредные пассажи в пьесе «Эй, на Восток!».)