Игра по крупному

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Да что ты мне все личный интерес вя­жешь? — снова взъярился Гоша. — Я что, о себе думаю? За Россию обидно! Опять ее во всем обо­шли. И кто? Да те, кто ей обязан! Хохлы Крым оттяпали, чурки нос воротят, когда речь о нефти заходит... Так что не о себе надо думать. Мы себе коммунизм уже построили, а теперь пора погля­деть, как простые люди живут, как их все кому не лень обворовывают и обижают.

Гоша всхлипнул и размазал по лицу слезы. Гости насмешливо переглянулись. Здесь уже привыкли к подобным экзальтациям

хозяина.

— ...Вот и хотели объяснить этому тупому чурке, хоть он и сын Президента, что у нас неви­данные возможности. Таможню, налоги на одном коньке объезжаем. Пользуйся, дуралей, пока я добрый! Верно говорю?

— Для кого как, — сказал Томилин. — Я тебе поверил, прогнал через Твои трубы пятнадцать миллионов, а ты мне записал шестнадцать с по­ловиной...

— Это временная мера, говорил уже, — при­жал руки к груди хозяин. — Мне трубы обновлять надо? Надо. А ты — свой, всегда договоримся. У меня другая идея. Я этих братьев по СНГ на этот же крючок подвешу. Загоню их в долги, потом включу счетчик. И куда денутся? Весь их Баку с потрохами заберу в счет уплаты. Только это глу­боко между нами.

— Но мне ты можешь скостить должок? — се­рьезно спросил Томилин.

— Слыхали? — кивнул на него Гоша, обраща­ясь к гостям. — Пользуется моей слабостью... Должок ему скостить! А сам иск мне предъявил, и не в суд, а в Генпрокуратуру!

— Но ведь это приписка! — возмутился Томилин. — Не было шестнадцати с половиной! По­чему я за воздух должен платить?

— Так все платят, — искренне удивился Го­ша. — Один ты, что ли?

— Наперсточник фигов... — не мог успоко­иться Томилин, порываясь встать. — Хочешь, чтобы я в твою трубу вылетел? Я тебя на рынке подобрал, где ты свои наперстки расставлял. А теперь и здесь ты тем же занимаешься?

— Это про какую трубу ты все время гово­ришь? — сощурился Гоша. — Про эту, подзор­ную? Завидки берут, что у самого такой нет?

Томилин порывисто вскочил со стула.

— Сидеть! — рявкнул Гоша, надавив ему на плечо, так что щуплый Томилин снова сел.

— Вот так, вот теперь объясни мне, твоему корешу, про какую трубу ты сейчас говорил? И про какие наперстки мне намекал?

— А что? — спросил Томилин, успокаива­ясь. — Коля и Степа тоже начали выступать?

Тоже должок на них повесил? И теперь проблемы нет?

Гости не смели шелохнуться, глядя на Гошу. Ну сейчас такое будет...

— А, понял! — хлопнул Томилина по плечу хозяин после томительного молчания. — Ты со­всем про другую трубу говоришь. Про ту, через которую нефть гоню... Боишься через нее выле­теть, верно?

— Это он про долг, — встрял «чиновник». — Боится, что долг не потянет.

— Ну так бы и сказал, — примирительно про­изнес, наливая в рюмки коньяк, хозяин. — Так и быть, прощаю тебе твой должок. Готов расписку дать. Где подмахнуть?

—

Прямо сейчас? — спросил Томилин. — Вот так и распишешься?

— Ну, — мрачно глядя ему в глаза, произнес хозяин, продолжая держать руку на его плече. — Прямо при свидетелях. Очень ты меня этой тру­бой впечатлил.

Томилину стало не по себе. Он попытался снять с себя Гошину руку.

— И про Колю и Степу ты зря, — покачал головой Гоша. — Говорил уже. Меня здесь и близко не было... Так о чем я?

— Сначала об Андрюхе, потом о сыне Прези­дента, — напомнил кто-то в наступившей тиши­не. — Только какая между ними связь?

И погрозил ему пальцем.

— Теперь вот проблема, — продолжал он после паузы. — Сами понимаете какая. Этот Президентский сынок сбежал, пока второй, Серега, там с девками в тени кувыркался. За это он мне еще ответит. Меня другое сейчас волнует, пока сбежавший в сторону Тегерана летит. Что он знает? Что ему мои ребята успели рассказать, когда уговаривали со мной дружбу водить? И кто его в Тегеране из наших может встретить? Есть такие люди?

Он повернулся к «чиновнику».

— Это надо подумать... — промямлил тот. — Сразу не скажешь.

— И вот ты со своим заявлением... — Гоша снова обернулся к Томилину. — Не вовремя, по­нимаешь? Если он с этим выступит и получит подтверждение, что я с вас за лишние тонны беру? У меня в прокуратуре есть свои люди, поэ­тому прямо сейчас, пока этот Президентский сучонок еще к папочке не вернулся, пресс-конфе­ренцию не собрал, позвони туда и скажи, что забираешь дело.

И протянул ему свой сотовый, предваритель­но набрав номер прокуратуры.

— Давай, давай, что смотришь? — ткнул он телефон в руки Томилина. — А с тобой, Аркаша, мы, пока гости пьют и закусывают, отдельно по­беседуем.

И встал, отведя в сторону «чиновника». Гово­рил с ним, поглядывая в сторону нахмуренного Томилина, который ждал ответа абонента.

Томилин видел краем глаза, как к нему при­слушивается его тезка Коноплев.

— ...Да, я хотел бы забрать свое дело. Да, материал против «Транснефти». Изменились обсто­ятельства... Оформите, завтра с утра я к вам заеду.

Между тем Гоша теребил за пуговицу «чинов­ника».

— Ну, кто-нибудь там у тебя есть? В Баку или ближе... Подумай! Нельзя ему возвращаться, по­нимаешь! Чеченцы те же... В их же интересах, между прочим, если уговорим... Ты подумай. И только не тяни...

И оглянулся на Коноплева. Тот кивнул, при­крыв глаза: порядок, мол, сказал все, что надо.

9

Я смотрел, как Витя Солонин экипируется к предстоящему рауту, и не мог оторваться. Все- таки ничего нет замечательнее человека, который на своем месте занимается своим делом.