Игра по крупному
Шрифт:
Директор заговорил, словно продолжал ранее начатый разговор. Видно, так оно и было. Но Вовец, который не присутствовал при предыдущей встрече, так и не успел ничего понять, поскольку разговор почти сразу же и кончился. Явился председатель завкома и, раскрыв папочку, выложил пачечку пятидесятирублевок. Вовец, как завороженный, расписался в подсунутой бумажке, машинально выхлебнул кофе из фарфоровой чашечки, вначале забыв положить сахар, а потом постеснявшись. На этом аудиенция закончилась, быстренько откланявшись, они выкатились в приемную, где Кучер задержался, а Вовца
* * *
Вадим Владимирович Салкин проработал главным инженером завода лет двадцать пять. Как положено, волок производство, ходил по цехам, вникал, сколько мог, в проблемы и выколачивал план. Народ его знал, нельзя сказать, чтоб любил, но относился хорошо, поскольку Салкин не материл работяг и не хамил работницам. И вообще не демонстрировал презрения к ниже стоящим. Это советские трудящиеся ценят. Еще он прославился тем, что пару лет назад развелся с женой и женился на молоденькой инженерше. А ведь ему уже пятьдесят пять в ту пору нащелкало. Во времена всевластия парткомов и профкомов это ему даром не прошло бы, но после августа девяносто первого моральные критерии подкорректировались, и появилась возможность для руководителей всех рангов не скрывать свою тайную жизнь, а прямо и открыто предъявлять окружающим.
Пропажа главного инженера породила массу проблем, гораздо больше, чем могла бы породить скоропостижная смерть. Безвестно отсутствующего нельзя уволить, а, значит, придется назначать временно исполняющего обязанности, согласовывать его назначение с министерством промышленности, чтобы молотил на этой дожности год, пока суд не признает исчезнувшего умершим. Но кто заменит Салкина в Совете акционерного общества? Это не профком, где один человек - один голос, у Вадима был на руках голосующий пакет процентов в тридцать, доверенностей от работников завода целую стопу насобирал. Теперь любое ответственное решение Совета могло быть шутя блокировано, так как требовало две трети голосов акционеров.
Но ещё больше в официальном свидетельстве о смерти нуждалась жена Салкина. Ей и так впереди предстояло судиться со своей предшественницей и её детьми по поводу наследства, так и само дело о наследстве отодвигалось на долгий срок, а надо как-то жить. Выйдя замуж за обеспеченного начальника, она, естественнно, оставила работу и теперь с отвращением прикидывала, чем зарабатывать. Конечно, у неё было, ведь это она назначила премию за обнаружение тела, которое и так могло всплыть через день-другой.
Обо всем этом Вовец с Кучером Селифаном шептались на заднем сиденьи черной "волги", которая несла их на Шургояк в деревню Аксюткино. Они не хотели, чтобы шофер слышал их разговор, ведь он возил Салкина, а сейчас директор приписал его обслуживать их маленькую экспедицию. Впрочем, водила врубил магнитофон на полную громкость, видимо, прежний пассажир не позволял этого, и сейчас он пользовался свободой звука на полную катушку.
Асфальтовая дорога пролетела сквозь деревню и нырнула в лес. Через пару километров остановились перед высокими железными воротами с вывеской "Коллективный сад "Зенит". Плечистый сторож
– Если это коллективный сад, то я наследник престола.
– Не верь глазам своим, - усмехнулся Кучер, - раз по документам коллективный сад, значит так и есть, а кругом участки по шесть соток.
Участки были по гектару. Садовые домики из кирпича или сборного железобетона в два этажа со встроенными гаражами. Баньки размером в приличный сельский дом, скромно притулившиеся по берегам бассейнов. Теплицы площадью в пару соток с двойными стеклами и отоплением. Теннисные корты. Рощи плодовых деревьев. Трехметровые заборы из оцинкованной сетки-рабицы, отделяющие одну фазенду от другой. Не хватало только чернокожих рабов. Но белых людей и черных "мерседесов" было навалом.
Салкинский коттедж был не хуже прочих, может, даже и похлеще. Красный кирпич, два этажа и мансарда под высокойострой крышей, цокольный этаж, с фасада замаскированный огромным крыльцом. Гараж на две машины. Вокруг обширные насаждения. Кучер повел в обход дома. Подергал бронзовую ручку задней двери, нажал кнопку звонка. Никто не открыл. Чертыхаясь, уплелся по бетонной дорожке к бане. Возвратился с ключом.
– Орлушка, наверное, к озеру отправился. Надо договориться ключ где-то здесь оставлять, а не в бане.
Внутри коттедж потрясал ещё больше. Подобную мебель Вовец видел только в рекламных проспектах. Ковров таких не видал вообще. Телевизор - косая сажень по диагонали. Камин отделан яшмой. Под потолком люстра в полтонны хрусталя и золоченой бронзы. В углу на постаменте ваза из нежно-розового родонита. По стенам картины в антикварных рамах. И это только гостиная, холл, так сказать. Жить им предстояло на мансарде, в комнатах для гостей. Здесь обстановка была поскромней: стены и потолок обшиты деревянными панелями под лак; на полу заурядный палас, но кровати приличные и постельное белье свежее. Есть шкафчик с вешалками и трюмо.
– Эта комната моя, эта Орлухина, а ты выбирай из тех двух.
Вовец слегка обалдевал. Дача больше походила на отель или пансионат. Уму непостижимо, как главный инженер завода, простаивающего без работы третий год, может содержать такое хозяйство. Квартирантов пускает, что ли, дачникам сдает из новых русских? Он постоял, соображая, какую из двух кроватей занять. Глянул в окно. Открылся вид на озеро. Берег всего метрах в тридцати от дома. Это внизу его не видно из-за насаждений.
В дверь заглянул Селифан.
– Наслаждаешься пейзажем? Пошли к воде. Орлуха, паразит, акваланг уволок. Просил его, как человека, чтобы не нырял один. Может, тут рядом где-то плюхается? Заставлю три дня посуду мыть, негодяя!
По бетонной дорожке прошли сквозь заросли вишни, усыпанной созревающими ягодами и оказались на причале, сваренном из стальных труб с деревянным настилом.
– Та-ак, - процедил Кучер Селифан, с критическим прищуром оглядывая пустой причал, - активный, собака, как кислород, разгидрит его в перекись водорода. Умелся на лодке. Ладно, пойдем пообедаем.