Игра по крупному
Шрифт:
– То-то и оно. У него домишко в Аксюткино. Через это дело и на завод попал. Тебя, небось, на чистую работу в сборочный не взяли, хоть ты и инженер.
– Каяк, выходит, так же, как и сети, халявный?
– Цинизм особых трудовых отношений начальства и полезных работников шокировал Вовца.
– И особняки эти?
– Ты что, с луны свалился?
– Кучер с интересом поглядел на него. И с покровительным видом разъяснил, как ребенку: - Что охраняем, то и имеем закон советской жизни. Ты себе в цехе берешь, что надо? На станке точишь из казенного металла всякую мелочь? А был бы начальником цеха, да пусть всего лишь мастером, ты бы эту мелочь токарю велел сделать, а потом премию выписал. Так?
– Вовец кивнул. Что правда, то правда.
– А у директора
Кучер подхватил одной рукой каяк, другой весло и вприпрыжку двинулся к берегу, напевая что-то жизнерадостное. Вовец неторопливо направился следом. Когда вышел к воде, Кучер уже вовсю орудовал веслом. Его одежда валялась на траве. Сам он глубоко сидел в пластиковом корпусе, плотно схваченный резиновым фартуком. Он опрокидывался вверх дном, затем рывком принимал прежнее положение, и вода сбегала с его загорелых плеч. Такие перевороты неизгладимое впечатление производили на девушек. Вовец этот прием тоже знал, как знают его все, кто ходил на каяке. Называется он - эскимосский переворот. Только освоив опрокидывание и подъем одним движением весла под водой, можно приступать к дальнейшему освоению каяка.
В полусотне метров на прибрежных камнях сидели две женщины, и Вовец понял, для кого Селифан так старается. Он развернулся и отправился обратно к салкинскому особняку. В рыбацкой комнате достал анисимовскую карту и поднялся на мансарду. Закрылся в своей комнате и развернул на кровати кальку.
Это был памятник титаническому труду фанатика рыбалки, самозабвенно обожавшего озеро, из года в год проводившего свои дилетантские исследования. Но карта выглядела вполне профессионально. Извилистые линии показывали рельеф дна. Песок, ил, коряги, крупные камни - все было обозначено. Стрелки изображали течения, приуроченные к впадающим в озеро речушкам, донным родникам и единственной вытекающей реке - Бутарке. Но главную ценность карты составляли цифровые и буквенные обозначения рыбных мест. Уровень воды относительно нормы, месяц и какая рыба в этом месте держится.
Вовца интересовал илистый залив с песчаным островком. Берег, переходящий в болото, обрисован пунктиром и помечен "болото". Вдоль левой стороны залива стрелочки показывают слабое течение, питаемое болотной речкой. Подводное русло выстлано песком и, судя по анисимовским отметкам, сейчас по ночам на этот песок выходят язи и лещи. На прочей озерной акватории, при понизившемся из-за долгой жары уровне воды, гарантии улова не было. Вовец свернул карту и засунул под матрас.
Ужинали в десять вечера. Невыспавшийся Вовец поел и сразу отправился спать. Уснул, как убитый. Разбудила его довольно громкая ритмичная музыка. Звук шел откуда-то снизу, и он не сразу сообразил, что музыка раздается этажем ниже. Поглядел на светящийся циферблат часов - два часа ночи. Они что там, с ума посходили?
Прошлепал по коридору, заглянул в комнату Селифана. В тусклом лунном свете виднелась застланная постель. Все понятно - жизнь продолжается, всякий скорбящий да будет утешен. Снова улегся, накрыл голову подушкой с второй кровати и опять уснул.
Выспавшись, как следует, Вовец поднялся в восьмом часу. Селифан храпел, как носорог. От него разило коньяком, а разбудить оказалось делом совершенно невозможным. Вовец спустился на кухню, зажарил королевскую яичницу с ветчиной, сыром, финской салями и кетчупом. Без зазрения
Маска и трубка для ныряния, ласты, моток толстого капрового шнура, охотничий нож, фонарик, бинокль, котелок, спички, канистрочка с питьевой водой, флакон жидкости от комаров, спиннинг, коробка с блеснами и ещё кое-какие мелочи. Ну и, естественно, запас консервов и хлеб. Анисимовскую карту упаковал в пластиковую сумочку и повесил на шею под рубашку.
Теперь следовало каким-то образом отделаться от Кучера и отправиться на поиски одному. Но все обошлось наилучшим образом. Появился измятый Селифанов, зевая и протирая опухшие глаза. Принялся лепить что-то про нержавеющую старую, самую настоящую любовь. Вовец только плечами пожал. Он однажды слышал краем уха, что Кучер одну из своих походных жен притащил на дачу Салкина, а обратно уехал один. Кончилось, оказывается, тем, что главный инженер женился на ней, а с матерью своих взрослых детей развелся. Понятно, что Кучеру сейчас было не до походов по жаре. Он вместе с мадам Салкиной намерен отправиться в райотдел милиции подавать заявление об исчезновении Сани Орлова. Вот только позавтракают и сразу...
Каяк ещё следовало довести до ума. В перестроечный период ребята из турклуба вышли к заводскому начальству с предложением начать производство таких туристических лодок. В первую очередь думали о себе. Начальство тоже о себе думало - надвигалась конверсия. Построили разборную модель-болванку, из стеклоткани и всяких полиамидных и прочих смол принялись лепить каяки. Обеспечили турклуб и всех желающих заплатить небольшие, в общем, деньги. Начальникам тоже отстегнули по суденышку в подарок. Те не отказались. Даже не поняли, что лодки не отшлифованы и в них нет сидений, только поперечная жердочка.
Вовец взял на кухне мелкую терку и крупнозернистый брусок для точки ножей. Содрать и загладить все лишние наплывы и выступы оказалось делом недолгим. Пластиковый садовый стул с низкой спинкой отлично подошел на роль сидения, только ножки отвинтить да выбросить в кусты.
Через полчаса Вовец уже намахивал веслом. Снаряжение и продукты лежали в корме. Грудь плотно охватывал резиновый фартук. Сбоку он прижимал рукоятку спиннинга, выставленного назад. За лодкой на толстой лесе тащилась блесна с огромным тройником, дополненная солидным грузилом. Это называется "ловля на дорожку". Вовец держал путь к заливу с песчаным островком.
Тройник зацепился именно там, где анисимовская карта показывала наличие рыбы в этот период года. Плавным движением весла Вовец развернул каяк и быстро смотал леску на спиннинговую катушку. Из воды показалась сеть. Ячея облеплена мелкими волоконцами водорослей, видно, простояла на течении несколько дней. Дель посажена на знакомый заводской провод, поплавки из плотного темно-желтого пенопласта.
Вовец подтянул на поверхность воды тяжелое полотнище. В одной из ячеек торчал побелевший подъязок с разинутым ртом. Рыба успела сдохнуть и протухнуть, значит, сеть ни разу не проверяли с тех пор, как поставили. Нижний шнур из того же провода отягощали грузила из навернутых трубочками полосок свинца. Вовец с уверенностью мог сказать, что именно эту сеть ставила салкинская компания во время последней рыбалки. Сеть легла на дно, перегородив течение. Над ней ещё оставался метровый слой воды. Можно сколько угодно гонять на моторках поверх сети и не подозревать о её существовании.
Вовец отпустил шнур, и мережа снова ушла на дно. Слегка подрабатывая веслом, зажатым в левой руке, направил каяк параллельно берегу в глубь залива. Правой рукой сбрасывал лесу со спиннинговой катушки, пока блесна с тройником не оказалась на достаточной глубине. Он был уверен, что через полтораста метров обнаружит и вторую сеть. Так и оказалось.
Судя по всему, эту мережу также не трогали несколько дней. Получалось, что Салкин с мужиками спокойно поставил две сетки, а третью не успел. Что-то произошло на пути к месту постановки последней сети.