Игра по своим правилам
Шрифт:
Было ровно два часа дня, когда Агата заняла один из столиков в ресторане «Пакос», откуда открывался вид на церковь Санта-Доминго. Она заказала комидас коррьентес и белого вина. Остановила официанта, принявшего заказ.
– Я хочу поговорить с сеньором Мартинесом. С Мартинесом де Хойя, – уточнила она. – У меня к нему срочное дело.
– Посмотрю, что смогу сделать для вас, – тут же отозвался официант – жуликоватый парень, успевающий увидеть все, но умеющий сделать вид, что не заметил ничего.
Прошло чуть менее получаса. Агата успела попробовать и оценить вкус
– Вы Мартинес? – недоверчиво спросила Агата, не дождавшись от незнакомца даже вопросительного кивка.
– Нужны доказательства?
– Я не ожидала увидеть вас так быстро. Мне казалось, вы должны быть в Медельине.
– Сегодня здесь, завтра там.
Агата ни в чем не уступала своей сестре. Она тоже решила подзаработать на информации. И неважно, что она при этом натурально сдавала Сальму.
– У меня есть информация, которая заинтересует дона Рафаэля. Я прошу двадцать тысяч долларов.
– Дон Рафаэль щедрый человек, – подбодрил колумбийку лаконичный Мартинес.
«А вдруг не заплатят? Обманут?»
Но другого пути у Агаты не было.
– Не так давно из гасиенды дона Рафаэля сбежала русская девушка. Ее приютила Сальма Аланиз. Я не знаю, о чем они говорили, но Сальма вскоре купила туристическую путевку и побывала в Москве. Если вы спросите, откуда я это знаю…
– Я спрошу об этом. Но не здесь. – Мартинес понизил голос до шепота. – Пошла на кухню! Если дернешься, я тебя на куски изрежу!
Мартинес де Хойя возглавлял одну из ячеек структурированного клана Рафаэля Эспарзы и находился на нижнем уровне этой чисто традиционной корпорации. На нем лежали функции по сбору той информации, которая действительно необходима картелю. Заработная плата членам ячейки Мартинеса поступала на счета, контролируемые Эспарзой. Де Хойя давно усвоил кодекс поведения: система не позволит ему ошибиться и не даст ему второго шанса. А если ошибка повлечет за собой смертный приговор, он применится не только к нему – coleno, но и ко всей его семье. Даже сейчас родственники Мартинеса были заложниками и страховкой безопасности – это на случай непредвиденных событий или ареста самого «колено».
Сейчас от его действий зависела безопасность клана, и он четко выполнял предписанные им функции.
Агата впала в ступор. Горячий Мартинес, не обращая внимания на редких посетителей ресторана, рывком поднял ее с места и поволок через весь зал на кухню. Оттуда перешел в подсобку, прихватив с отполированного кухонного стола нож для разделки мяса. Он толкнул женщину к стене и приблизился, обдав ее жарким дыханием.
– Говори, проститутка, откуда ты это узнала! – Де Хойя размахнулся и всадил широкое лезвие ножа в стену, в сантиметре от головы Агаты. – Вначале я отрублю тебе уши и заставлю сожрать их!
Эту «забаву» «колено» Рафаэля Эспарзы называл «карнавалом». Carne vale по-итальянски – «прощание с мясом».
Женщина не могла говорить, дышала с трудом. Мартинес раскачал нож и вынул его из доски. Приставив его плашмя к шее жертвы, он резко вскинул руку. Мочка с массивной золотой сережкой упала к его ногам. Он тут же перехватил нож левой рукой и снова приложил его к шее Агаты.
Она заговорила быстро. Сбивалась и начинала все сначала. С того момента, когда к ней пришла Сальма, а сама
– Где сейчас твой муж?
– Он дома. Ждет меня.
Путь на машине на север от Боготы занял два часа. «Тойота-универсал» миновала собор Сипакиры, высеченный в твердой соляной скале, и свернула с дороги. Она остановилась у одной из соляных шахт, проложенной еще индейцами. Мартинес и два его приятеля «гробовщика» выволокли из машины Луцеро и потащили их к пещере. Руки Агаты и Камило были связаны, рты заткнуты тряпками. Тоннель шел под уклон, Камило часто падал, но всякий раз его пинками поднимали на ноги. Наконец он наткнулся на стену и обернулся. Он зажмурился от яркого света фонаря, направленного на него. Он задыхался от запаха серы и готов был рухнуть в этом тупике замертво. Но прежде он должен был вырыть себе и жене могилу.
Кайло стояло у соляной стены, отсвечивающей изумрудом. Едва веревки на его руках были обрезаны, Камило получил страшный приказ. И не мог ослушаться. Такие же соленые, как и сам рудник, слезы капали у него из глаз. Разлетавшиеся во все стороны куски в свете фонаря казались ледяными. Он долго долбил породу, больше двух часов. Он постепенно умирал, угасал с каждым мгновением этой ужасной предсмертной пытки. Когда он бросил старое кайло и в очередной раз выгреб соляные крошки лопатой, ему снова связали руки. Он ожидал выстрела в затылок. Но ощутил прикосновение ножа на спине. Мартинес располосовал его спину несколькими широкими движениями и переключился на его жену. Первым столкнули в яму Камило. Следом за ним туда отправилась Агата. Они извивались, как черви, пытаясь увернуться от соленых глыб, крошки и белой пыли. Под их спинами образовался адов ковер, жаливший их, разъедавший нанесенные острым ножом раны. Они были еще живы, когда их могилу «гробовщики» начали заливать водой. Вскоре на том месте образовалась твердая соляная корка. Они хорошо знали свое ремесло.
У Сальмы было две дочери девяти и восьми лет. Их насиловали у нее на глазах, а ее – на глазах у детей. Ее муж стоял на коленях посреди комнаты и рыдал в голос. Сальма молча сносила надругательства, дети кричали на всю деревню. Жители попрятались, как тараканы, когда в поселок по горной дороге приехали две машины. На них не было отличительных знаков, но все знали, кому они принадлежат. В этом краю никто не отстаивал свои интересы – их защищал один человек. Его методы не отличались от методов его противников. Здесь не было недовольных; парамилитарес и прочие повстанцы, также тесно связанные с кокаиновым картелем дона Эспарзы, приезжали лишь по приказу Рафаэля.
Замолкли собаки, куры, коровы. Постепенно угасли голоса детей. Уехали машины. К дому Аланиз потянулись женщины. Мужчины, вооружившись лопатами, прямиком направились к кладбищу…
В асьенда Сан-Тельмо тоже стояли крики. Рафаэль, как всегда равнодушно, смотрел, как его свиньи пожирают себе подобных. Они рвали тела трех последних оставшихся русских девушек. Вскоре от них остались лишь волосатые черепа и кости.
Эспарза выбросил мокрый окурок и встал с плетеного кресла, стоящего перед высокой решеткой свинарника. Он точно знал, кто вскоре перелетит через эту ограду. Преданный Энрике Суарес лишь пробежал по следам русской беглянки. Тогда как должен был с пристрастием допросить хозяев, приютивших ее.