Игра престолов
Шрифт:
— Тогда ступай, — ответила она. — Пусть они увидят тебя.
— Это придаст им отваги, — сказал Робб.
Но кто поделится отвагой со мной? — подумала она, тем не менее сохраняя молчание и заставив себя улыбнуться.
Робб развернул высокого серого коня и шагом направился от нее. Серый Ветер следовал рядом, позади собиралась охрана. Кейтилин согласилась на это при условии, что сын тоже окружит себя верными людьми, и лорды-знаменосцы согласились. Многие из их сыновей добивались чести выехать на поле рядом с Молодым Волком, как стали называть ее сына. Торрхен Карстарк и его брат Эддард были среди его тридцати, с ними Патрек Маллистер, Маленький Джон Амбер, Дарин
— Речь идет не о чести ваших домов, — сказала она. — А о том, чтобы мой сын остался живым и невредимым.
Если дойдет до этого, подумала она, хватит ли ему тридцати человек? Хватит ли ему шести тысяч?
У реки негромко крикнула птица, острая трель ледяной иглой пронзила сердце Кейтилин. Ей ответила вторая, третья, четвертая. Голоса эти были памятны ей по Винтерфеллу. Снежные сорокопуты, они всегда прилетают в середине зимы, когда богороща бела и тиха. Голоса севера.
Они идут, подумала Кейтилин.
— Идут, миледи, — шепнул Хал Моллен. Он всегда любил подчеркнуть очевидное. — Да помогут нам боги!
Она кивнула; лес вокруг сразу притих. В тишине уже слышалась далекая еще поступь многих коней, звон мечей, копий и кольчуг, бормотание человеческих голосов, ругательства и проклятия.
Вечность, казалось, сменялась вечностью. Звуки становились все громче. Она слышала смех, громкие приказы, плеск, когда они переходили узкий ручей. Фыркнула лошадь, ругнулся человек. И тут она увидела… лишь на мгновение этот рыцарь промелькнул среди ветвей, однако она узнала его. Сира Джейме Ланнистера трудно было с кем-то перепутать — даже издалека, даже ночью. Лунный свет посеребрил золото панциря и волос, окрасил алый плащ чернотой. На нем не было шлема.
Джейме появился и исчез снова. Серебряная броня скрылась за деревьями. За ним тянулись остальные — длинная колонна рыцарей, наемников, вольных всадников — три четверти ланнистерской конницы.
— Этот не останется в шатре ждать, пока его плотники достроят осадные башни, — посулил ей сир Бринден. — Он уже трижды выезжал со своими рыцарями, чтобы поймать налетчиков или взять непокорный острог.
Кивая, Робб изучал карту, которую нарисовал для него дядя. Нед научил сына читать карту.
— Надо напасть на него отсюда, — указал он. — Взять несколько сотен людей — не более, — со знаменем Талли. Он погонится за вами, а мы будем ожидать. — Палец его сдвинулся налево. — Здесь.
Теперь это «здесь» пряталось в ночных тенях под луной, густой ковер мертвых листьев прикрывал землю, заросшие лесом края долины мягко понижались к ложу ручья, покрытые редевшим у воды подлеском.
«Здесь» ее сын оглянулся с коня в последний раз, отсалютовав матери мечом.
«Здесь» взревел рог Мейдж Мормонт, низкий голос его, прокатившись по долине с востока, сообщил им, что последний из всадников Джейме въехал в ловушку.
Серый Ветер откинул к небу голову и завыл.
Голос его, казалось, пронзил Кейтилин Старк, она задрожала. В жутких нотах звучала и музыка. На мгновение она ощутила нечто вроде жалости к войску Ланнистеров. Так говорит смерть, подумала она.
— ХААууууууууууууууууууууу, — отозвался ответ с дальнего гребня, где Большой Джон дунул в свой рог.
— За Винтерфелл, — услыхала она голос Робба после того, как стрелы вздохнули снова. И сын рысью повел своих людей.
Кейтилин без движения сидела на коне рядом с Халом Молленом, окруженная охраной; она снова ждала, как прежде ждала Брандона, Неда, отца. Она находилась на краю долины, и деревья скрывали от глаз Кейтилин большую часть того, что происходило внизу. Один удар сердца, два, четыре, и вдруг на свете словно бы никого не осталось, кроме ее защитников. Все остальные растаяли в зелени.
Однако поглядев на противоположную сторону долины, она увидела всадников Большого Джона, появившихся между деревьями. Ряды их показались ей бесконечными, и когда они оставили лес, на короткую долю мгновения лунный свет вспыхнул на остриях их пик, словно тысяча духов спускалась вниз, окутанная серебряным пламенем.
Но Кейтилин моргнула, и они вновь превратились в людей, мчавшихся, чтобы убить или умереть.
После она не смогла бы утверждать, что видела эту битву. Но слышно было прекрасно, а по долине ходили звуки: треск ломающихся копий, звон мечей, крики «За Ланнистеров» и «За Винтерфелл», «Талли! За Риверран и Талли». Поняв, что смотреть здесь не на что, Кейтилин закрыла глаза и отдалась слуху. Битва окружала ее. Она слышала топот копыт, железные сапоги расплескивали мелкую воду, глухо — словно под топором дровосека — стонали дубовые щиты, сталь скрежетала о сталь, свистели стрелы, грохотали барабаны, в ужасе тысячью глоток ржали кони. Мужчины ругались и просили пощады, получали ее — или нет, — жили или умирали. Края долины странным образом играли со звуком: однажды она услыхала голос Робба столь же ясно, как если бы он стоял возле нее. Сын звал:
— Ко мне! Ко мне!
Потом закричал лютоволк, лязгнули, раздирая плоть, длинные зубы, в крике ужаса слились голоса человека и коня, или здесь не один волк? Трудно было понять.
Понемногу звуки начали стихать и удаляться. Наконец слышно стало лишь волка. Когда на востоке забрезжил кровавый рассвет, Серый Ветер снова завыл.
Робб подъехал к ней на другом коне, пегом мерине, заменившем серого жеребца, на котором сын спустился в долину. Волчья голова на его щите была изрублена, в древесине остались глубокие борозды, однако сам Робб казался целым и невредимым. И все же, когда сын подъехал ближе, Кейтилин заметила, что его кольчужная перчатка и рукав почернели от крови.
— Ты ранен? — спросила она.
Робб поднял руку, развел и сомкнул пальцы.
— Нет, — ответил он. — Это… наверное, кровь Торрхена или… — Он качнул головой. — Не знаю. — За ним следовала толпа — грязная, помятая, но довольная. Теон и Большой Джон шли впереди, держа между собой обмякшего сира Джейме Ланнистера. Они бросили его перед конем Кейтилин.
— Цареубийца, — объявил Хал, констатируя очевидное.
Стоя на коленях, Ланнистер поднял голову и сказал:
— Леди Старк. — Кровь бежала по его щеке из глубокого разреза, бледный свет зари уже золотил его волосы. — Мне следовало бы отдать вам свой меч, но я, увы, потерял его.