Игра с огнем

Джейн Анна

– Да. Только видимся реже, чем раньше.

Попрощались они неожиданно тепло, крепко пожав руки, словно чувствуя себя виноватыми друг перед другом.

В тот день Ник долго в ярости бил дома свою боксерскую грушу. Приказ Марта все же победил. Светловолосый человек решился действовать через Машу, подумав, что для начала неплохо законтачить и со Смерчем.

Но клоун обо всем узнал – Никита недооценил его. Точно так же, как и сам Дэнв недооценил Кларского в самом начале всей этой истории, посчитав его обычным парнем, «правильным скучным мальчиком в стильной пижонской одежде и с хорошими оценками».

Может быть,

поэтому они сейчас оба и были злы.

– Повторю еще раз. Если я не сломаю тебя один, мне помогут в этом друзья. Пусть это будет неблагородно. Пусть десять на одного, но я заставлю тебя оставить в покое Машу. – Дэн указательным пальцем коснулся лба противника, коротким прикосновением подтверждая свои слова, в которых была завуалирована угроза. – Запоминай мои слова. Сохрани их в своей башке. Когда речь идет о тех, кто мне дорог, я перестаю играть в благородного мальчика. Не трогай мою девушку. Забудь о ней. Не звони ей. Не приглашай никуда. Не подходи и не говори с ней. Забудь об Ольге. Она не любит тебя. Затаись где-нибудь, пока тебя не посадили. Статья 228 – это не пересечение двойной сплошной. «Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов…» – процитировал Денис. – Задумайся, кретин.

– О-па, опять по памяти шпарит, – заржал зеленоволосый.

– Задумайся о том, что твои слова могут иметь последствия, – усмехнулся Ник.

– Последствия скорее наступят для тебя, – злобно сказал ему парень в бандане.

– Я предупреждаю, Дэн.

– Я понял. Я тоже предупреждаю тебя. Все. Fuck off! – процедил сквозь зубы Дэн, без страха глядя на Никиту. Тому вдруг стало весело. Также хорошо Уголовный кодекс РФ на его память знал только Март и один мужик, который смело мог считаться рецидивистом из рецидивистов. – Проваливай. Get a fuck out of here!

Кларский вернулся в машину и, ни слова не говоря совсем уже обалдевшей Нике, завел авто. Уехал быстро, видя в зеркало заднего вида четыре немаленькие фигуры. Кажется, клоун не шутил. Люди с такими глазами не шутят. А ведь Дэн был в ярости. И как только он заметил его тачку? Внимательный ублюдок.

– Да что это такое было? Ук… Никита, что ты делаешь, чем занимаешься? – влезла обеспокоенная Ника. – О чем Дэн говорил?

– Молчи, – предупредил ее парень. – Молчи. Пока мы не приедем в гребаный «Алигьери», молчи.

И Ника послушала его. Только подняла руки кверху, словно говоря, что и не хочет ничего говорить.

Но сначала они заехали на пустую, освещенную безразличными ко всему фонарями набережную. Кларский, ни слова не говоря девушке, вышел на улицу и подошел почти к самому краю, долбанув обеими руками ни в чем не повинное ограждение.

«Топиться, что ли, пошел?» – обеспокоенно подумала Ника и тоже выбралась на улицу, но далеко отходить от машины не стала.

Топиться парень не стал. Просто постоял в одиночестве минут десять – успокаивался.

– Ты пожалеешь, скотина, – шептал Ник, вернувшись в салон. От гнева крылья его носа трепетали, а глаза были сужены. – Ты же нарвешься на крупные неприятности. Ты уже нарвался. А через твою девку я многого добьюсь. Падла, еще и Ольгу приплел. Нет, тебе точно не жить, фраер.

Ника, слыша все эти слова, приправленные изредка крепкими выражениями, только вздыхала и глубже вжималась в сиденье. Ей опять было страшно, и девушка

старалась не смотреть на Кларского. Ну что, что она такого сделала?.. Лучше бы тут старикан Краснозубов рядом сидел или противный Илья из соседнего подъезда, хамоватый шрек с мордой обкурившегося осла, который давно к ней подкатывал…

Кларский успокоился – не сразу, а только тогда, когда они оказались в «Алигьери»: там он вновь вошел в образ спокойного мальчика с уверенным взглядом. Вновь заставил Нику взять себя по руку, купил карты для входа в клуб и повел в «Рай», где они первым делом увидели небольшую драку…

И вот теперь, после всего этого, она, Ника, находилась в кабинете того темноволосого человека в дорогих очках, которого и ударили в челюсть на их глазах. Что за странности?

Все эти воспоминания пронеслись в светловолосой голове буквально за минуту. Девушка вновь сглотнула, чувствуя сухость во рту. Во что она ввязалась? Проклятый дядя Укроп! Уродский гопник. Как это вообще случилось, что ей приходится общаться с этим чокнутым белобрысым хомяком, притворяться его девушкой да еще и деньги за это получать? Деньги – это хорошо, но Никита пугает. И даже тот факт, что целуется он клево, не радует. И брат у него дурной… А уж что они с этим Петром обсуждали в кабинет. Мама дорогая, что теперь делать?

От воспоминаний о небольшой, но очень эмоциональной разборке между принцем ее мечты и демоном ее реальности Ника сглотнула. Как оказалось, горло у нее пересохло от волнения, и девушка очень сильно хотела пить.

Она окинула взглядом бар с кучей бутылок, но увидела только алкогольные напитки: в основном это были дорогие вина и коньяки большой выдержки. В общем, очень недешевые вещи. Там же, на стойке, стоял симпатичный бокал со светло-желтым коктейлем. Соков или просто воды девушка не нашла.

– Оно стоит ого-го, – вслух произнесла Карлова, рассматривая бутылку с сухим красным вином, изготовленным на лучших винодельнях юга Франции. – Буржуи…

Но Ника понимала, что сейчас она не в том состоянии, чтобы напиваться, и вообще она вдруг решила, что никогда не будет ничего пить, поэтому она соблазнилась коктейлем. Он пах карамелью и чем-то еще, сладким и терпким одновременно. Алкоголем от него не несло совершенно, и на вкус (девушка осторожно отпила маленький глоточек) он был больше похож на молочно-фруктовый напиток с добавлением каких-то вязковато-горьких трав.

– Ничего так…

Петр сказал, что она может делать в его кабинете все, что угодно, ничего не случится, если она выпьет эту штуку. Тут ведь даже элементарно воды нет!

Правда, осилила девушка лишь две трети или чуть больше – к сожалению, у вкусного на первый взгляд светло-желтого напитка послевкусие оказалось омерзительным, таким, словно какой-то умник растворил в нем горькую таблетку.

Но девушке хватило и того, что она выпила. Минут через десять мир стал для нее одной сплошной сюрреалистичной картиной: то расплывчатой, то становящейся настолько резкой, что ей было больно смотреть на яркие предметы. Чувства ее обострились и, кажется, стали чужими – настолько несвойственны они были для Карловой, которая раньше никогда не пробовала никаких наркотических веществ. Ей хотелось смеяться, потому что вдруг она поняла, что мир в общем-то штука преотличная, даже забавная, нет, скорее смешная. А те, кого она ненавидела и терпеть не могла, – ангелы…