Игра с огнем

Джейн Анна

– Да ладно тебе, – сказала я. – Подумаешь, ты свою девушку зовешь Милая. Это же прикольно. Ты точно милый.

Я улыбнулась другу, а потом вспомнила, что вроде бы как, по словам Смерчинского я ему, Димке, небезразлична. Это заставило меня нервно откинуться на спинку стула. Нет, все-таки он – мой друг, мой хороший и надежный приятель-балбес с замашками десятилетнего пацана. Хотя, конечно, в кафе «Чудо» он был хорош – хорош и взросл. Да и его последующее поведение заставило меня немного по-другому взглянуть на одногруппника. Я оглядела русоволосого парня внимательным взглядом: а все-таки он хорош собой, симпатичен, в меру высок, спортивен, может

и постоять и за себя, и за девушку, а может и рассмешить и помочь в критической ситуации. Не зря же он после звонка его Вики сорвался с места и поспешил ее успокаивать из-за собаки. Димка – добрый. Добрый и веселый. И, мне кажется, очень заботливый. Все-таки его девушке Виктории повезло.

– Я – милый? – с невольной улыбкой, вдруг заигравшей на его губах, переспросил Чащин. – Ты тоже милая. – Потом он словно взял себя в руки и дурашливым голосом добавил: – Временами. Когда твое инфернальное зло засыпает, а в душе расцветают ромашки. И вообще, я вчера виделся с Викой, думаю, сама себя переименовала на Милую.

– И это она занесла меня в черный список? – поинтересовалась я. Добрая Вика, однако. Вот почему я и не могла дозвониться.

– Ну, не знаю. Но это точно не я, Маша. На фига мне это делать? Тем более я хотел поговорить с тобой. Может быть, – его черные глаза стали растерянными, – она нечаянно?

– Ага, нечаянно. Может, она ревнует?

– Чего к тебе ревновать-то? – захохотал парень. – Это же ты!

– А это ты, – волком уставилась я на него. – Как она вообще с тобой, идиотом, встречается, ума не приложу!

– Э-э-э, не гони на меня, Бурундук! Она от меня без ума.

– Вот именно, она из-за тебя безумная. Вот если ты мне при встрече мозг умудряешься выпить, то что ты со своей герлфренд делаешь, я вообще молчу, – наигранно оскорблено произнесла я.

– Со своей девушкой я джентльмен, – гордо отозвался одногруппник.

Честно сказать, тогда, в кафе, он и правда был похож на джентльмена. И вместе со Смерчем полез защищать незнакомую девушку…

– А почему не со мной джентльмен, Чаща? – Я даже возмутилась.

Димка с сомнением посмотрел мне в глаза.

– Потому что ты – это ты. И я правда не заносил тебя в этот чертов список, – повторил он.

– Да ладно – забей на это все, – посоветовала я парню, как-то засмущавшись. А если предположить, что я ему нравлюсь, что он сейчас чувствует ко мне? Ему неприятно находиться рядом со мной? Или, напротив, приятно? Я рядом с Ником с ума сходила и дико смущалась. А рядом со Смерчем, напротив, чувствую себя уверенно. Но нет, у Димки все-таки есть девушка, и он, думаю, любит ее. Этот парень не из таких, кто будет серьезно встречаться без полного отсутствия чувств. – А о чем ты хотел поговорить?

– Да так. Спросить по экзу одному кое-что хотел. И…

– И?..

– Бурундук, – склонился ко мне вдруг Димка. – Ты в последнее время с Никитой Кларским не общаешься?

– А что? – Я удивленно посмотрела на молодого человека.

– Тебе не нужно с ним общаться, – вдруг сказал одногруппник очень серьезно.

– И ты туда же?

– Куда?

– Никуда. Дэн тоже говорит с ним не общаться, – ответила я.

– Он прав, твой Дэн, – Вздохнул парень, взъерошив короткие волосы. – Понятия не имею, почему он так говорит, но он прав.

– Дим?

– М-м?

– Дим, а он правда немного не тот, за кого выдает себя? – тихим шепотом спросила я у Чащина, близко наклонившись к его уху. Не хотела, чтобы нас слышали все пребывающие

и пребывающие сокурсники.

– Что ты имеешь в виду? – как-то напрягся он.

– Кое-кто сказал мне, что Никита не совсем чист на руку. И что он – опасный тип, – зашептала я ему на ухо совсем тихо, касаясь щекой его щеки. Дима отпрянул от меня, словно я ударила его током.

– Не так близко, Бурундук, соблюдай дистанцию, – вдруг нервно сказал он мне.

– В смысле? – не совсем поняла я.

Он грустно улыбнулся мне.

– В самом прямом. Не надо так… близко. Мне щекотно, – вдруг хмыкнул он. – И да, ты права. Насчет Никиты. Маша, прошу тебя как здравомыслящего человека – не общайся с Никки, то есть с Никитой. Пообещай? Я не могу тебе всего сказать, но тебе не надо с ним общаться. – Димка коснулся моего плеча и, не сводя с меня совершенно невеселых глаз (а для этого весельчака это был очень и очень нехарактерный немигающий взгляд, которым я прониклась за пару секунд!), произнес: – Маша, пообещай? Даже если, – он на пару секунд даже замолчал, – даже если тебя будет к нему тянуть или он тебе… Ладно, просто пообещай, что не будешь с ним связываться?

Я медленно кивнула, но ничего сказать не успела. Потому что нас самым возмутительным образом прервали. Я убедилась уже в который раз, что когда ты обсуждаешь человека, он, сволочь, не икает! И даже уши у него не горят.

– О чем болтаем? – раздался над нами голос Кларского так неожиданно, что мы с Димой вздрогнули и синхронно посмотрели вверх. Около нашей парты стоял Никита, а чуть позади него – Ольга, к моему удивлению, одетая для себя очень необычно – всего лишь в простые прямого покроя джинсы синего цвета и в спортивную футболку. Украшений на ней не наблюдалось почти никаких – только серьги. Ну, прямо как я сегодня. Вот совпадение.

– О тебе сплетничаем, – рассмеялся хрипло Димка, встал и пожал руку другу, мимолетом серьезным взглядом посмотрев на меня.

А я, приветственно кивнув, с огромадным интересом уставилась на Никиту, оценивая его совершенно по-новому. Мне до сих пор не верилось, что это – младший братишка главы преступной группировки. Кажется, Ник Кларский, несмотря ни на что, останется для меня тем, кем был прежде. Простым, хорошим парнем.

Так я поняла, что первая любовь, невзаимная, я имею в виду, – это как неудавшийся рисунок, выполненный шариковой ручкой, которую держит в пальцах начинающий художник. И этот рисунок никогда уже не стереть. Либо оставить его на память, чтобы потом накладывать сверху уже красками или фломастерами другие чувства – новые, уже взаимные, то есть смириться. Либо взять в руки острую бритву и вручную стирать пасту ею, сдирая вместе с ручкой и тонкие слои бумаги; это может быть больно и существует опасность вообще разодрать лезвием бумагу – а тогда уже с трудом можно будет нарисовать на этом листе другой рисунок.

Никита останется Никитой. Даже если в душе он плохой человек. Даже если совершает что-то плохое. И… я не могу его осуждать. Пока что не могу.

– Пошли, я хочу с тобой кое-что обсудить, – внимательно посмотрев на меня, сказал другу Ник.

Но вот его взгляды меня настораживают.

– Какой ты деловой. Пошли.

– До встречи, Ольга, я позвоню тебе, хорошо? – тепло улыбнулся Кларский молчавшей Оле. Судя по всему, она не слишком боится его – глаза у нее не круглые от испуга, рот не перекошен, руки не дрожат, зубы не щелкают. Или просто она – отличная актриса? – Пока, Марья. А, да, передавай привет Дэну.