Игра с отчаянием
Шрифт:
— Как же вы все меня достали! — вырвался у него сердитый возглас.
Дверь столовой уже захлопнулась за ним, а те, кто ещё минуту назад хотел ему помочь, всё ещё ошарашенно глядели ему вслед, опешив от его резкости. Все настолько были удивлены этой сценой, что никто из не обратил внимания на Кёко. А было на что: полным ненависти взглядом девушка глядела на них четверых, сжимая и без того бледные кулаки до совершенного побеления костяшек пальцев. Её красные глаза буравили каждого грозным взглядом. Она просто не понимала, как можно быть такими идиотами, чтобы не понять, что их назойливость раздражает Ууджи. В голове Кёко вертелась всего одна мысль, назойливо повторяющаяся, как заевшая пластинка.
“Сдохните…”
***
Сатоши чуть
Художник взял было в руки карандаш и даже провёл линию, которая должна была олицетворять верёвку, прикреплённую к лапе “кошачьей” версии Амели, на его рисунке, но быстро почувствовал, что карандаш не желает служить ему так, как нужно, и отложил свой инструмент. Некоторое время он бессмысленным взглядом смотрел на собственное творение. Наконец, он поставил локти на стол и спустя несколько мгновений колебаний засучил рукава. Сатоши внимательно взглянул на собственные руки: ровные полосы давних порезов пересекали их в многочисленных местах, от запястий и до локтей.
Впервые Ууджима попробовал нанести себе увечья в возрасте тринадцати лет. Тогда он наконец-то осознал, что именно из-за своих действий он больше не увидит ту милую одинокую девочку, всегда избегавшую своих одноклассников. Чувство вины заставило его взять в руки канцелярский нож и провести им по собственной коже. Но когда Сатоши наблюдал, как на неглубоком порезе собираются бусинки крови, он неожиданно для себя осознал, что ему нравится это чувство. Со временем это превратилось в необходимость, какую-то болезненную зависимость: порезов становилось всё больше, нож всё глубже вонзался в кожу… Сатоши никогда не ставил себе цели умереть — напротив, ему нравилось жить с этой остро-щекотливой болью, с чувством близости смерти; словно ты стоишь на краю пропасти и смотришь вниз, но и не думаешь о том, чтобы спрыгнуть, лишь наслаждаясь головокружением.
Впрочем, с тех пор как он начал рисовать кошек, порезы на руках Сатоши стали появляться всё реже, а с появлением в его жизни Ирису Кёко он и вовсе позабыл об этом опасном “увлечении”. Теперь он с усмешкой смотрел на давно засохшие раны, как на пережиток прошлого. Творчество и “муза” прекрасно заполняли пустоты в жизни художника, намного лучше увечий.
Пока Сатоши размышлял о жизни, разглядывая собственные руки, он совсем выпал из реальности. Именно поэтому он не сразу заметил, что его карандаш скатился по столу и упал на пол. Наконец, обратив внимание на пропажу своего главного инструмента, Сатоши замотал головой, стараясь найти карандаш. Ему пришлось залезть под стол, чтобы обнаружить искомый предмет почти на противоположной стороне. Сатоши взял карандаш и уже собрался было вернуться к рисованию, но неожиданно его взгляд зацепился за серебристый предмет под одним из стульев. “Столовой прибор?” — подумал он, но, приглядевшись, осознал, что перед ним ключ. Сатоши подполз ближе и аккуратно взял предмет в руки; ключ звякнул, ударившись о металлическую табличку с именем, иероглифы на ней блеснули. “Ключ от комнаты!” — догадался художник и прочитал имя. На его лице появилась ухмылка.
Сатоши выбрался из-под стола, поднялся на ноги и убрал ключ в карман кофты. “Таким прекрасным шансом просто нельзя не воспользоваться”, — подумал он, с трудом сдерживая улыбку. Улыбку, которую любой, несомненно, счёл бы жуткой.
***
С официального
Правда, одно из условий Марти выполнить не смог. Он бы без особых неудобств обходился простыми перекусами, но Хитаги буквально насильно потащила его тем же вечером на ужин, совершенно игнорируя любые возражения барабанщика. Окончательно сдаться Марти пришлось после аргумента Дэймона: “А вы вообще видели себя в зеркало, что решаете устроить голодовку?”
Именно по этой причине тем утром все пленники академии, за исключением почему-то припозднившейся Эрики, оказались одновременно в столовой. Большая по численности группа заняла длинный стол, а Хицугири и Марти расположились за одним из маленьких в стороне. И уже который день Марибель украдкой наблюдала за этой троицей. Она не переставала удивляться поведению “отщепенцев”: несмотря на натянутые отношения с остальными, между собой они, казалось, ладили просто лучше некуда. Даже сейчас они беззаботно что-то обсуждали, разве что Дэймон всё ещё казался не очень-то довольным; но даже он сдавался под влиянием сестры. Марибель давно заметила, как воздействует Хитаги на брата и Марти: Супер Азартный игрок словно вдыхала жизнь в этих двоих, так что Дэймон просто не мог устоять и улыбался в её присутствии, а Марти выглядел расслабленным и довольным. Мечтательница даже немного завидовала этой способности — сама она уж точно никогда не смогла бы вдохновить никого на действия. “Из нас двоих активисткой всегда была Ренко”, — подумала она и невольно поёжилась. Марибель никак не могла привыкнуть к тому, что теперь всё, что так свойственно её подруге, превратилось в “было”.
С тяжёлым вздохом она оставила чашку чая и, ещё некоторое время внимательно наблюдая за троицей, задумчиво изрекла:
— А ведь в этой ситуации всё не так плохо, как могло бы показаться.
Минато, сидевший рядом с ней, вопросительно взглянул на неё. Заметив это, Марибель пояснила:
— Я имею в виду, что, несмотря на “бойкот”, никому всё равно нет смысла убивать. Никто не захочет подвергать других опасности, а Фурудо-сан это просто не интересно.
Минато выслушал её и перевёл взгляд на компанию за отдельным столиком. Повелитель персон не смог сдержать улыбки, когда увидел, как Хитаги практически по-матерински пытается задержать Марти за столом, чтобы он ел.
— Пожалуй, ты права, — подтвердил он, повернувшись к Марибель. Та вернула ему слабую улыбку. В последнее время ей было трудно не радоваться тому же, чему радовался её товарищ. А удачная попытка приостановить убийства не могла не считаться успехом.
Завтрак проходил мирно. Ничто просто не могло нарушить идиллии, воцарившейся в столовой. Ничто, кроме одной вещи.
Резко открылась дверь столовой, и Марибель невольно вздрогнула. От звука у неё вдруг появилось предчувствие чего-то нехорошего и неизбежного и словно повеяло странным холодком. Все разговоры сразу замолкли. Супер Мечтательница покосилась в сторону вошедшего: в дверях стояла Эрика, чьё лицо имело жутковатое выражение, а синие глаза с холодным блеском изучали обстановку. Наконец, взгляд детектива остановился на Марибель. Эрика смотрела на неё, словно хищник на жертву, и от непонятного ей самой животного страха у Марибель похолодели руки.
Нарочито неторопливо, Эрика с плохо скрытой предвкушающей ухмылкой медленно приблизилась к столу. Марибель не выдержала её взгляда и опустила глаза. А Эрика остановилась прямо напротив неё и, склонив голову набок, с милой улыбкой проговорила:
— Вот уж не ожидала, что вы окажетесь тёмной лошадкой, Хан-сан!
Марибель вздрогнула и нервно сглотнула.
— Ч-что вы имеете в виду, Фурудо-сан? — спросила она, не поднимая глаз и буквально физически ощущая на себе взгляды остальных.