Игра с судьбой
Шрифт:
– Профессор считает, что у Николая возникли проблемы с психикой из-за специфики работы. Несмотря на то, что все необходимые тесты он прошёл, тем не менее к непосредственному контакту с экспериментами оказался не готов. – Немного наклонившись к капитану, проговорил учёный, и Волынец вновь «вспыхнул»:
– И всё-таки выпустил этого чудика!
И быть бы здесь возобновившемуся шквалу справедливого недовольства, но устройство связи капитана издало сигнал входящего вызова, и мужчина с нетерпением ответил на него. Его мрачное настроение немного улучшилось, пока он слушал очевидно какой-то приятный доклад,
– Поймали вашего психбольного. – Оповестил Волынец всех присутствующих в зале, но лицом был при этом обращен к сидящему рядом учёному. – Он проник на станцию, попытался сломать оборудование и убить научный состав. Его задержали и раненного скоро доставят обратно. Рекомендую лечить его в изоляторе.
Учёный кивнул, с холодным спокойствием отреагировав на новость; в отличие от него, у Морфея едва не выскочило сердце из груди от волнения. Всё-таки дело касалось не только жизни его бывшего командира, но и будущего в целом – как бы пафосно это не звучало. Обернувшись к Розе, майор увидел, как та облегченно ему закивала: мол, похоже, к счастью, ничего у Корда не вышло.
После сообщения, из зала распустили всех бойцов, кроме группы, в которой выполняли задачу Морфей и его жена. Волынец прочитал длинную лекцию о том, как важно следовать приказам и не заниматься самоуправством в критических ситуациях. Следом за ним голосил учёный, поддержавший прежнюю нотацию и добавив к ней объяснение того, в каком опасном месте им приходится трудиться. Майор его словам только усмехался: да что этот парень может знать об опасности? Произошедшее скорее исключение, чем состоявшаяся норма. Ох, как бы он пел, оказавшись в современной Зоне… Соловьем бы заливался от страха за свою жизнь, и писанные кем-то правила наверняка были бы последней вещью, о которой учёный бы задумывался.
Было так же очевидно, что просто чтением нотаций их наказание не кончится, поэтому, когда капитан Волынец стал распределять бойцов по этажам для помощи в уборке помещений, Морф недовольные вздохи остальных не поддержал. Ну, походит со шваброй какое-то время, зато живой и не в камере в роли подопытного. Заодно сможет разведать куда именно оттащили неактивные «Мамины бусы» - артефакт всё ещё оставался единственной надеждой на возвращение в настоящее при условии, что действительно зарядится от энергии второго взрыва.
На нижний уровень, где содержались утерявшие начальную суть мутанты, бойцов на уборку не отправляли: то ли из заботы о жизни подчиненных, то ли из недоверия и страха, что найдётся ещё один со слабой психикой и возобновит бунт. Оставалась только охрана у всех доступных выходов и, если раньше их вооружение останавливалось на транквилизаторах, то теперь пополнилось боевым.
Поверхности обрабатывались каким-то странным хлорированным раствором после всех этапов уборки, с помощью которых изрядно изгаженные помещения требовалось превратить обратно в цивильные. Однако, когда Морфей в компании ещё нескольких бойцов спустился в отдел с камерами содержания на втором уровне, увидел, что беспорядок нисколько не мешает науке продолжать работать. Домбровский, странное имя которого майор уже успешно утерял из памяти, с воодушевлённым видом перемещался между камерами с подопытными, и в его поведении не было выражено даже минимального
Сталкер на личном опыте знал, как сложно бывает при наличии дикой силы иногда держать себя в руках и не творить невесть что. Оттого понимал, что и этим несчастным может быть тяжело, учитывая, что и причины для разного рода гневных действий у них имеются.
Вместе с группой клининга, на этаж пришёл профессор Литовченко, вмешавшийся в работу своего коллеги и отвлекший от проведения осмотра. Морф активно заскреб деревянной шваброй с натянутой на неё тряпкой по полу в сторону болтавших учёных, не в силах сдержать природного любопытства и приобретенного недавно желания узнать, о чём так долго эти «яйцеголовые» спорили на собрании. После него большая часть научного состава показалась майору крайне озадаченными.
– Как только моё начальство изучит материалы произошедшего ночью – согласует сроки начала работ. – Деловито пояснял поляк, ощутимо понизив громкость голоса. – Думаю, что ответ следует ожидать не позднее завтрашнего дня.
– На самом деле, я не приветствую ситуации, когда решения принимаются слишком быстро. Ни к чему так торопиться, профессор. – В отличие от своего коллеги, местный руководитель науки казался взволнованным. – Младшее поколение довольно спокойное, они скорее сами испугались того, что делали их товарищи из старшего поколения.
– Пока спокойное. – Возразил Домбровский, сделав ударение на первое слово. – Не забывайте, профессор, что методы создания объектов одинаковы, и высока вероятность проявления аналогичных со старшим поколением побочных эффектов. Мы же - попытаемся их образование предотвратить.
– Я понимаю. Но лоботомия не просто так была запрещена! – В сердцах шепнул учёный, и Морф еле удержал в руках черенок швабры, который был готов выронить из содрогнувшихся рук. – Сколько объектов мы потеряем!
– Вы уже согласились. – Холодно добавил поляк и, после краткого молчания, более мягко добавил: - Процедура пойдёт этим людям только на пользу. Поверьте.
Морф неустанно тер один и тот же участок пола, стараясь выплеснуть злобу в это действие. То бесчеловечное, что было категорически отринуто в прошлый раз, сейчас уже было утверждено, и никаким обжалованиям не подчинялось, даже от самих утвердивших. Майор злился – и на учёных, которые ради открытий и выполнения заказа готовы делать всё, что угодно, и на Корда, с чьей легкой подачи произошёл бунт, на который теперь наука опиралась при утверждении очередной мучительной процедуры.
Ученые молчали ещё несколько мгновений и сталкер надеялся, что его тяжелое дыхание им не слышно.
– Пан Литовченко, идёмте. Выпьем чаю, и я развею все ваши опасения. – С мягкой деловитостью произнёс Домбровский, абсолютно уверенный в своей правоте. Продолжать перепалку учёные не стали и спешно удалились из помещения.
Не удержавшись, Морфей выпустил-таки из рук швабру, от досады швырнув её на пол. Та упала, и по помещению пролетел скромный грохот, привлекший к бойцу внимание командира.
– Боровских! – Гаркнул тот молодым голосом, заставив майора недовольно обернуться. – Это ещё что за выкрутасы? Подобрал швабру и пошёл!