Игра с тенью

Самойлов Лев Самойлович

В эту минуту Федор Георгиевич пожалел, что не прихватил фотоаппарат. Получились бы любопытные снимки. Увлеченный зрелищем человеческих страстей и характеров, он вначале даже не расслышал, как щуплый, неказистый человечек, учуяв в нем новичка, пристроился рядом и настойчиво бубнит: «Слышь, гражданин, а гражданин, в следующем заезде ставь на третий номер. Затемнена лошадь. На две десять готова. Точно знаю».

Федора Георгиевича разобрал смех, но он сдержался и на полном серьезе возразил:

— Кому советуешь, бывшему наезднику… Придет шестая, ровно в две. Гарантирую.

От удивления у человечка округлились

глаза и открылся рот. Секунду-другую он пристально разглядывал Гончарова, потом повернулся и кинулся к кассам. Шутка ли, такая новость! Нужно немедленно принимать меры, наскрести рублевку на ставку.

Миновав дорогие, именуемые членскими, места, Федор Георгиевич прошел в те, что подешевле. По данным, которыми он располагал, именно здесь, в верхнем ряду открыл «частный» филиал кассы букмекер Яков Васильевич Луханцев. Здесь вокруг него располагалась доверенная публика, здесь он принимал и платил взносы и выигрыши. Сегодня Якова не будет, об этом было заранее известно. Гончаров устроился поближе к проходу и стал расспрашивать словоохотливых соседей о делах Пузача. Вскоре выяснилось, что за последнее время букмекеру не везло, приходили фавориты, и Яков «горел» почти на каждом заезде. «Крепко горел», — с удовольствием рассказывал сосед, румяный старик, здешний старожил.

Постоянные посетители хорошо знали и Лаше.

— Азартный чертяка, да своих денег нет, все от Яшки кормится! — так характеризовал Рема все тот же розовощекий старик, сидевший рядом с Гончаровым.

Более двух часов пробыл Гончаров на ипподроме. За это время несколько раз на глаза ему попадался шныряющий возле касс Рем Лаше. Рем никого не видел, он жил игрой. Все его помыслы азартного игрока была нацелены сейчас на одно — угадать, поставить наверняка.

Разглядывая Рема, Федор Георгиевич отдавал должное его способности к перевоплощению. Сегодняшний Рем мало чем походил на того спокойного и корректного лгуна, которого он недавно видел в прокуратуре.

ДЕТЕКТИВНАЯ ИСТОРИЯ

— Дело близится к развязке, Николай Петрович, — сказал Гончаров сидевшему неподалеку от письменного стола Куликову, — Яков Луханцев доставлен сюда.

— У меня к вам просьба, Федор Георгиевич, проведите вы первый допрос. Даже не допрос, а разговор. Рассчитывать на быстрое признание Луханцева не приходится, а мне хотелось бы присмотреться к нему.

Яков Васильевич вошел в кабинет подполковника милиции, держа в руке небольшой кулек.

— Здравствуйте, Федор Георгиевич, — он чинно поклонился и подошел ближе.

— Присаживайтесь, Яков Васильевич. — Гончаров показал глазами на кресло.

Яков Васильевич положил кулек на край стола и пояснил:

— Симочка прислала. Домашние соления. Много хорошего о вас от меня наслушалась.

— Когда это вы успели семьей обзавестись? — недоверчиво спросил Гончаров. — Вы же принципиальный холостяк, все больше по молодым да по новеньким…

— Было, да сплыло, — вздохнул Яков Васильевич. — Кто в молодости не пошаливал! А жениться я действительно не успел. Есть одна на примете. Симочка, вдова, живет неподалеку. Мы с ней пока что по-граждански. Приглядываемся друг к другу. Люди немолодые, привыкнуть надо.

— Привыкнуть надо, это верно, — согласился Гончаров. — Вот я уж на что к вашему брату

привык, а тоже иногда диву даюсь, до чего же многие из вас любят разные фортели.

— Это точно, пошаливают ребята, — сочувственно поддержал Яков Васильевич. — Непонятно, чего людям надо. Неужели колонии и пересылки не надоели! Лично я, Федор Георгиевич, завязал. Возраст не тот, здоровье сдало. Теперь на ночь «шарко» принимаю. Сами знаете, какая жизнь за плечами…

— Бурная жизнь, ничего не скажешь, — поддержал Гончаров и продекламировал: — «А он мятежный ищет бури, как будто в бурях есть покой…»

— Михаил Юрьевич Лермонтов. Гениальный русский поэт, ниспровергатель… — с почтением произнес Яков Васильевич.

— Литературой увлекаетесь? — полюбопытствовал Гончаров.

— Почитываю малость. В наше время без этого нельзя, Федор Георгиевич.

— Небось детективы главным образом?

— Не уважаю. Исторические люблю. Мемуары тоже.

— Жаль, а то я хотел вам одну невыдуманную детективную историю рассказать. Может, когда в мемуарах опишете.

— Веселый вы сегодня, Федор Георгиевич, разговорчивый, — ощерился в улыбке Яков Васильевич. — К добру ли?

— Думаю, что нет, — вздохнул Гончаров, — да и о каком добре может идти разговор с убийцей, который свою вину на невинного свалить хочет.

— Что-то перестал я вас понимать, Федор Георгиевич. Раньше вы вроде яснее выражались.

— Раньше и ты яснее был, Пузач. Ведь вот как на ладошке был, — он похлопал рукой по пухлой папке, лежащей на столе. — Яков Луханцев, Пузач, Бочонок, Котел, первоклассный мошенник, мастер аферы, в более позднее время букмекер и карточный шулер. Классическая биография, что называется, без единого пятнышка, а теперь…

— Что теперь? — огрызнулся Луханцев. — Каким я был, таким остался, гражданин начальник.

— Зачем, Яков, клевету на себя возводишь? Не могу я поверить, что и в прошлом у тебя были дела вроде мухинского.

— Мухин? Который это, уж не из Ново-Лодыженского? Старый знакомый. Только невдомек мне, я-то при чем?

— Худо, Яков. Ведь придется тебе сразу за два тягчайших отвечать: и за убийство и за то, что другому его пришиваешь.

На крутом, чуть срезанном кверху лбу Пузача набухали жилы, шея медленно и тяжко наливалась кровью. Встав со стула, хриплым от сдерживаемой ярости голосом, он скорее прошептал, чем проговорил:

— Ай да Федор Георгиевич! Здорово получается! Значит, срочненько понадобилось дело закрыть, галочку поставить. Значит, настоящий утек, замел следы, а замаранный Яшка на свободе, значит, ему и шьют. Не по-партейному получается.

— Ты партию оставь, — спокойно и тоже негромко сказал Гончаров. — Не юродствуй. Сам знаешь, у меня не пройдет. Если хочешь слушать, сиди смирно. Я же тебе посулился детективную историю рассказать. Слушай внимательно и вникай. В прошлом у тебя четыре судимости, тут и воровство и мошенничество, но убийства не было. После отбытия последнего срока малость притих. Не то чтобы за ум взялся, нет, на том же уголовном поприще работенку почище выбрал. В картишки наверняка поигрывал, букмекерством занимался. Наблюдали мы за тобой, но не учли одного, что позарез тебе помощник нужен, чтобы в случае какого завала мог бы прийти на помощь, выручить от мордобоя, поножовщины, ведь так у вас испокон веков водится.