Игра случая
Шрифт:
– Ну, что ты ко мне привязался? Что ты торчишь тут бесконечно, Лешки уже полгода нет, а ты все тут? Ну, дашь ты мне когда-нибудь пожить спокойно? Тещу боишься? Значит, либо убей тещу, либо снимай квартиру!
– У меня сейчас, чтобы квартиру снимать, и денег нет. Милка, у меня неприятности…
– Да у кого их нет? – отмахнулась я. Он был прямо убит.
– Значит, не согласишься?
– Ни за что, – твердо ответила я. – Борис, ты сам подумай, не дело это, что ты будешь бегать туда-сюда, от одной жены к другой и обратно. Тебе самому-то не
Он посмотрел на меня грустно, хотел что-то сказать, но махнул рукой и вышел в прихожую. И тут зазвонил телефон. Это был Витькин приятель Антон, тот самый, у кого я узнавала Лерин адрес.
– Здравствуй, солнышко, ты не забыла, что мне обещала?
«Что я ему обещала? Ах да, вот бабник несчастный, знает же, что у меня неприятности, не до свиданий мне сейчас, так нет, все равно лезет!»
– Так я подъеду, Мила? Пообщаемся!
– Извини, дорогой, – злорадно ответила я, – сегодня никак не могу, муж дома.
– Какой муж? – удивился Антон. – Нет же у тебя никакого мужа!
– Теперь есть, – сказала я, делая знаки Борьке, выглядывающему из прихожей.
Он подошел и сказал в самую трубку:
– Мила, с кем это ты разговариваешь?
– Да так, дорогой, пустяки, это подруга, – сказала я фальшивым голосом и повесила трубку.
Закурив сигарету, я расслабилась и начала думать. Если я все-таки разрешу Борьке немного пожить здесь, что мне от этого будет? Соседи начнут сплетничать? Плевать на соседей! Жена его узнает? Конечно, узнает, но это их проблемы, пусть сами разбираются.
Я оглядела комнату и осталась недовольна. Сказать по правде, я порядочно распустилась после отъезда Лешки. Может быть, присутствие в доме мужчины меня дисциплинирует, я перестану разбрасывать лифчики по всей квартире и курить в комнате? А Борька отвадит таких наглецов, как Антон. И починит наконец бачок в туалете, а то уже неприлично, скоро придется ведром сливать. Конечно, мой бывший муж и домашнее хозяйство – две веши несовместные, но бачок я из него выбью, иначе сгоню с квартиры.
– Надолго твоя жена уехала?
– Недели на две-три.
– Ну ладно. Будешь жить в Лешкиной комнате, убирать сам, продукты покупать тоже сам. Две недели я выдержу. Лешке звонить – за свой счет. Иногда подвезешь меня куда-нибудь. Надеюсь, машину у тебя теща не забирает?
– Пока нет.
Он так обрадовался, что я пустила его жить, что готов был согласиться на что угодно. Я полезла в шкаф за постельным бельем, а Борька включил телевизор. Передавали вечерние новости. То, что я услышала, заставило меня сначала застыть на месте, потом я вскочила, ударилась головой о полку, так что искры из глаз, а шкаф чуть не рухнул. Борька бросился ко мне, но я знаками показала ему, чтобы сделал погромче.
– Сегодня в результате рейда транспортной милиции в товарном поезде на платформе была обнаружена сумка, в сумке находился труп молодой женщины.
Камера показала платформу, каких-то людей рядом, они открывали клетчатую сумку, в каких челноки возят вещи. Лица женщины, конечно, не
Я позвонила в дверь Лериной, вернее, бывшей Лериной квартиры. Надо сказать, что дверь эта мне за последнее время порядком надоела, а видеть ее мне приходилось чаще, чем свою. И опять дверь не открывали, и опять я чувствовала, что там за дверью кто-то есть. То есть не кто-то, а известно кто – этот самый чертов муж. Мне все эти игры осточертели и я гаркнула на всю лестницу:
– Открой дверь! Я слышу, как ты там сопишь!
Дверь тут же открылась, он и правда стоял на пороге и зашипел на меня, как гадюка:
– Тише вы! Ну, что вы кричите, соседи же услышат!
– А что мне соседей бояться? Я ничего преступного не сделала! – и нарочно голос еще больше повысила, чувствую, он уже и так на грани истерики.
Он меня тащит в глубь квартиры, сам весь трясется и кричит шепотом, если такое возможно:
– Я вас умоляю, тише. Не кричите, да перестаньте же!
Я по всем законам самообороны, использую движение противника в своих целях, то есть – он меня тащит от дверей, а я еще сильнее на него напираю, чем его окончательно деморализую, и сходу его огорошиваю:
– Ты Перу, жену свою, зарезал или задушил?
Тут он от меня отскочил как ошпаренный и завизжал тонким голосом:
– Не убивал я ее!
– Как это – не убивал? Я своими глазами видела, как ты сумку огромную отсюда волок и на железнодорожном переезде на платформу закинул, а что в этой сумке было – это в новостях телевизионных очень красочно показали!
Тут этот козел – ну не подобрать для него другого названия! – рухнул на диван (что характерно, на пол не стал падать, а прицельно на мягкий диван плюхнулся) и зарыдал, как обиженный ребенок. Я ему без всякого снисхождения к умственной отсталости:
– А-а! Пришил жену, а теперь рыдаешь! Раньше рыдать надо было!
– Не убивал я ее, – это Нинка! Нинка ее… мальчиком!
– Какая Нинка? Каким еще мальчиком?
Я уже подумала, что он свихнулся от переживаний, и теперь я ничего не узнаю. Тут меня осенило. Я подсела к нему на диван, вспомнила все свои материнские навыки и стала его, как маленького, гладить по спине и утешать.
– Ну-ну, не плачь, расскажи, чуть не сказала – маме, как все было. Ты ее не убивал? Ну, вот и славно. А кто же ее тогда оприходовал? – Глажу его, ласково приговариваю, а самой и смешно, и противно. А на этого типа мой голос подействовал, он успокоился немного и начал рассказывать: