Игра со спичками
Шрифт:
— В те времена, я боюсь, и у вас был бы в руках маузер, и ещё неизвестно, кто бы кого поставил к стенке!
— Но гражданскую войну развязали красные!
— Нет, белые!
— Если бы красные не устроили революции, то не было бы никакой гражданской войны!
— А значит, без революции было бы лучше?
— Да, конечно!
— Вы мне мозги не пудрите! Ведь всем, что у нас есть, мы обязаны Советской власти! Образование, культура нам бы без неё никогда не достались. Вы, верно, просто не понимаете, что бы с нами было без Советской власти!
— Ну и что бы было?
— Я уже говорила, что. Я не училась бы в Университете, а была бы босоногая Маруся-гусятница. Ведь у меня же предки как раз и были кухарки да прачки! — затем я вдохнула и попыталась заговорить
— Но Вы же знаете, что это невозможно.
— А Вы представьте, что возможно. Что у вас есть возможность переделать мир по собственному вкусу. Чего бы Вы пожелали?
— Ну, тогда… — он где-то на секунду задумался, — тогда бы я пожелал, чтобы главной ценностью стала личность, свободная и независимая. Которой никто не указывает, как ей жить.
— Ну, вот это уж действительно невозможно, — усмехнулась я, — это значит — отменить государство. А в современном мире это невозможно. Знаете, почему анархические модели не работают?
— Ну и почему?
— Потому что требуют постоянной гражданской активности. А это невозможно.
— Конечно, в России всех воспитали рабами.
— Да при чём здесь Россия. Постоянная гражданская активность невозможна нигде в современном мире. Нечто подобное в истории было разве что в Афинах. Да и то только потому, что за афинских граждан вкалывали рабы, и потому у них была масса свободного времени. Это раз. А во-вторых, не могли бы Вы конкретизировать: если личность свободна от идеологии, совсем-совсем, то на каких морально-этических принципах она должна быть воспитана? Какая у неё должна быть система ценностей? Или воспитание тоже отменить, как стесняющее свободу? И оставить полный произвол? Что хочу, то и ворочу? Как Фантомас? — я знала, что позиция у меня почти беспроигрышная. Ведь когда диссидент ругает социализм, ему все вокруг начинают поддакивать. Но потребовать от него предложить что-нибудь взамен — вернейший способ посадить его в лужу, так как чего-то получше он предложить не сможет.
— Ну, зачем же. Ведь есть и другие возможности воспитывать.
— Какие, например? Религия, что ли?
— А почему бы и нет? Всякая религия учит добру и высокой духовности. «Не убий» — первая заповедь, на которую цинично плюнули большевики.
— Вопрос состоит из двух частей, и я отвечу на обе. Первое, насчёт большевиков, — мне бы конечно, как человеку, было бы приятнее, если бы революция была идиллией, народ — паинькой, и не было бы сотен жуликов, провокаторов и черносотенцев, гревших руки на чужом пожаре. Но как историк, я не могу не понимать, что это невозможно. А второе, насчёт религии и высокой духовности. Да разве люди, верящие в бога, если взять в массе, по морально-этическим характеристикам сильно лучше атеистов? Разве они более совестливы? Вот в Америке все президенты, вступая в должность, на библии клянутся. И что, разве это помешало Трумэну сбросить бомбы на Хиросиму и Нагасаки? Между прочим, он при этом людей побольше Сталина угробил. Но, тем не менее, Трумэн — демократ, а Сталин — злодей. Но это к слову. К тому же у нас страна многонациональная, а значит, многоконфессиональная. А каждая религия учит, что её последователи имеют шанс попасть в рай, а остальные автоматом — в ад. Одни люди ставятся выше других по факторам, которые от них не зависят. Ведь религию обычно не принимают сознательно, а она навязывается национальностью. И представьте себе ситуацию. Вот, например, Кавказ. Два села. В одном живут мусульмане, в другом христиане. Пока это выражается только в том, что мусульманам нельзя прилюдно свинину есть, а христиане едят на пасху крашеные яйца, это не играет особой роли. Их дети ходят в советскую школу, где их учат тому, что все люди братья, и у них и мысли не возникает поднять руку друг на друга или даже смотреть друг на друга косо, потому что все — советские люди. Теперь представим себе, что по вашему требованию отменяют советскую идеологию, а вместо неё внедряют религию. Причём не на день, не
— Всё это только ваши досужие домыслы, — сказал Галицкий. Более существенных возражений у него не было.
— Отнюдь. Я историк культуры и занимаюсь этими вопросами. Вспомните джихады и крестовые походы. Конечно, сильные мира сего стригли с них свои купоны. Но это не отменяет того факта, что рядовые участники их и в самом деле верили, что за содеянное их бог по головке погладит. А иначе всё это было невозможно. Идея не овладела бы массами и не стала бы материальной силой.
— Советская наука вечно мешает правду с ложью. И советской истории верить нельзя.
— Хорошо! — уже почти крикнула я, начиная терять терпение, — если Вы не верите мне, потому что я советская, то, может, американцу поверите. В романе Кларка «Последние песни Земли» говорится то же самое. Там земляне улетели основывать колонию на другой планете, а проблему межрелигиозной вражды решили оставить на Земле. На первых порах колонисты живут мирно, пока с гибнущей Земли не прилетает последний корабль, на борту оказываются Библия, Тора, Коран, упанишады…
— А Вы не боитесь, что за низкопоклонство перед западной фантастикой вас из комсомола выгонят? — Галицкий не знал, что возразить, и потому перевёл разговор в другое русло.
— Не выгонят. Это всё в Советском Союзе было издано.
— Но ведь отсталые буржуазные авторы не знакомы с марксизмом и потому не верят в приход коммунизма! — иронизировал он.
— Но они же не виноваты, что родились в буржуазных странах и потому не знают социализма…
— Их счастье.
— Несчастье.
— Бесполезно вас разубеждать, но если бы Вы пожили в буржуазной стране, Вы бы изменили своё мнение. Вам такое изобилие и не снилось.
— Во-первых, откуда Вы знаете, что мне снилось, а что нет, а во-вторых, я знаю, какой ценой это достигается — ценой нищеты третьего мира.
— Это лживая пропаганда. Просто капитализм экономически гораздо эффективнее социализма. И вообще, у меня создаётся впечатление, что Советская власть нарочно создает невыносимые бытовые условия, чтобы люди не думали о свободе. У них бы просто не оставалось на это времени. Поэтому в стране Советов никогда не хватало хлеба, зато грамот за отличный труд было предостаточно!
— Съешьте кусочек тортика, — сказала я с как можно более невинным видом и протянула ему тарелку с кусочком «Птичьего молока». Вообще-то мне могут возразить, что я мало прожила при социализме и потому не могу судить, но не сказать, чтобы мы там голодали. Достаточно было взглянуть на стол, наполненный закусками, чтобы понять это. Конечно, некоторые из них нужно было доставать в очередях, но разве это главное? Для меня было важнее, что ничто нигде не взорвалось и все были живы. За такое я хоть каждый день готова стоять в очереди!
На некоторое время Галицкий растерялся. Ему пришлось-таки взять злосчастный торт, правда, он им чуть было не подавился. Поле боя было за мной. Мама посмотрела на меня укоризненно.
— Маша! — сказала она с осуждением.
— Ну что!
— Ты понимаешь, что это хамство?
— А почему он ведёт себя, как чёрная коза из той сказки. «Я не ела, я не пила, я по горкам не ходила, травушки не щипала и осинки не глодала. А бежала я через мосточек, ухватила кленовый листочек. А бежала я через гребельку, ухватила водицы капельку… М-е-е!»