Игра со спичками
Шрифт:
Тогда Галицкий сказал, что он мог бы решить одним махом все проблемы. Он мог бы изменить прошлое, сделать так, чтобы Горбачёва не пристрелили в 1986-ом году и перестройка победила. Это встретило, естественно, шуточки и недоверчивый смешок, но в конце концов они согласились, чтобы Галицкий провёл на их глазах опыт со спичками. Я уверена, что они так и не поняли, насколько всё всерьёз. Решили, что это шутка, игра… Игра со спичками. Доигрались!
— И вам не стыдно было их обманывать? — спросила наконец я.
— А в чём я их
— Вы знали, что будет. И не предупредили.
— Мария, подойдите сейчас к любому из них и спросите, когда было лучше — сейчас или при Советской власти. Спросите О. Вы не знаете, какой разговор у нас был после вашего ухода. Он жаловался, что у цензоров совсем нет чувства юмора. Ведь когда на концерте он исполнил однажды ту песню про африканцев, ему потом… Впрочем, он лучше сам вам расскажет.
— Ничего он уже никогда не расскажет… — со вздохом ответила я, — Видите? Он был там, — я указала на плакат.
— Значит, вон оно как… — протянул Галицкий. Я напряжённо следила за его реакцией, пытаясь понять его мысли. Похоже, он и в самом деле огорчился.
— Мне очень жаль, Мария, что так получилось. Но ничего не поделаешь.
— Но ведь Вы — единственный, кто может всё изменить. Верните тот мир, где этого не было — и он вновь будет жив. Неужели Вы этого не сделаете?
— Вы ничего не понимаете, Мария. Да, конечно, этого теракта бы не было, но возрождение культа личности привело бы к куда более страшным последствиям. Нет, лучше нищета и теракты, чем это. Уж если кому суждено погибнуть, то лучше, если убийца — убийца, а не жрец от идеологии.
— Вы что, маньяк? Ненормальный? Да лучше живым и здоровым на кухне шутить на тему «Партия-Ленин наш рулевой», чем…
— Лучше умереть при демократии, чем жить при коммунизме.
— И Вы бы смогли повторить то же самое, глядя в глаза его матери?
— Мария, Вы говорите так, как будто это я во всём виноват.
— Послушайте. Ведь Вы единственный, кто может всё изменить. У вас же осталась последняя спичка. Неужели Вы этого не сделаете?
— Мария, спросите у людей, когда им лучше жилось: при социализме или сейчас. Спросите у А. Я уверен, что он не захотел бы возвращения «власти рыл»…
— А судьбу О. и других в «Норд-Осте» решали разве не «рыла»? Когда А. соглашался на этот эксперимент, то он не знал об этой страшной цене. Нет, я помню, как он плакал, тогда… Он пел: «Ты спасти захочешь друга, да не выдумаешь, как…» Если бы он знал об этой возможности, то я уверена, что…
— Поймите, Мария, я всю жизнь боролся с тоталитаризмом. Неужели Вы рассчитываете на то, что я собственноручно пущу прахом результаты своих трудов?
— Как вам не стыдно!
— Мария, ну спросите собственных родителей, когда им было лучше, тогда или теперь. Им, по крайней мере, не приходится теперь опасаться, что собственная дочь донесёт на них в КГБ, и тратить свою жизнь на тупое стояние в очередях.
— Они теперь стоят в
— Вот как… Поймите, мне очень жаль…
— Неправда, никого вам не жаль. Было бы жаль, отдали бы спичку. И все были бы теперь живы и здоровы!
— Зато теперь нет ГУЛАГа и не арестовывают за политические убеждения, — я поняла, что круг замкнулся и всё бесполезно, но меня как будто заело. Уж очень мне не хотелось расставаться с надеждой его пристыдить. И теперь от просьб я перешла к упрёкам:
— Не арестовывают! — крикнула я, и топнула ногой, — Ха! А скольких Вы угробили ради удовлетворения своей идиотской мести! Число жертв от реформ превзошло самые ужасные репрессии в несколько раз! И пока мы не вернёмся к социализму, кровь так и будет литься рекой! Ответьте мне, господин «совесть нации», неужто Вас совсем-совсем не смущает эта невинная кровь?
— Поймите, чтобы сбросить давление бесчеловечной идеологии…
— И ради этой идеи Вы согласны на миллионные жертвы?
— Да. Социализм должен быть уничтожен. Иначе будущее человечества…
— И это говорите Вы, который проповедовал, что каждая человеческая жизнь бесценна! О, тогда Вы были вынуждены носить маску гуманиста и картинно плакать о жертвах репрессий! А на самом деле Вас раздражали отнюдь не кровь и не насилье, всего этого сейчас гораздо больше, но ныне Вы вполне довольны. Вас раздражала необходимость считаться с тем высоким морально-этическим идеалом, который существовал в обществе. Считалось стыдным думать только о себе и плевать на свою страну, а именно это Вы и предпочитали делать. Потому что защищая «права человека», Вы защищали себя и только себя, ведь всех остальных Вы полноценными «человеками» не считали!
— Я не буду с вами спорить, так как понимаю ваше состояние. Вы только что потеряли родителей…
— Из-за вас!
— Я не знал, что погибнут именно они…
— А если бы другие, те, кого Вы не знали, тогда ничего? Ну да, сейчас же не Советская власть, когда «чужой беды не бывает»…
— Но я же не могу Вам их вернуть.
— Можете, да не хотите.
— Поймите, Мария, я собирался потратить эту спичку совсем на другое…
— На сокрушение коммунизма в какой-нибудь другой стране? Где? На Кубе? В Китае? Чтобы обречь на страдания ещё миллионы людей!
— Не обречь, а освободить от невыносимого гнёта…
— И от жизни заодно.
— Горе ослепило вам глаза, но поймите, потомки оценят…
— Я уже сказала, что они Вас проклянут! Иные уже проклинают.
— Вы имеете в виду себя?
— Не только! По счастью, я не одна такая! За коммунистов голосуют миллионы!
— К сожалению. Я был лучшего мнения о людях.
— Ваше мнение оставьте при себе. Отдайте спичку!
— Чтобы Вы вернули коммунизм? Никогда! Я не хочу попасть в психушку!