Игра со Зверем
Шрифт:
– Я не должна ходить по дому обнаженной?
– спросила соблазнительница осторожно, хотя понимала, что такое обилие нарядов вряд ли предполагает обратное.
– Нет.
– Но... тебе же будет неудобно, - ветреная красавица с богатым бордельным прошлым и весьма неоднозначным настоящим действительно ничего не понимала.
В домах терпимости женщины ходили полуголыми, да и Фрэйно навряд ли завел себе шлюху для уюта, поэтому...
– Персик, - прервал демон размышления своей озадаченной собеседницы и протянул ей первое попавшееся платье, - я обещаю, твоя жизнь в моей постели не
Он вдоволь насладился румянцем на лице той, которая даже не подозревала, что еще умеет так часто и жарко краснеть.
У кандалов, сковывавших руки Амона, было одно неприятное свойство: они едва ли не полностью лишали возможности прибегнуть к магии, позволяя воспользоваться разве что слабеньким заклинанием лечения. Любая попытка обратиться к более сильному колдовству или, тем паче, разрушить оковы, пресекалась столь болезненно и жестоко, что даже самые строптивые и гордые узники весьма быстро смирялись со своей участью.
Поэтому демон не пытался освободиться. Да он и не рвался на волю. Неудобство от осознания собственной непривычной уязвимости быстро прошло, сменившись равнодушием. Зверь не спал, он выжидал, затаившись, и лишь иногда в прозрачных светлых глазах вспыхивала хищная искра. Впрочем, она почти тут же гасла. Время гнева еще не наступило. Как и время возмездия.
Наверное, заточенный должен был свирепствовать, захлебываясь от ненависти и досады, но он сидел неподвижно, лишь изредка осторожно меняя положение тела. В тишине темницы мысли текли удивительно гладко и ровно, вся картина происходящего ясно стояла перед внутренним взором. Прекрасно осознавая все, что, произойдет дальше, пленник ждал посетителя, который не мог не прийти. Уже не мог.
Даже с закрытыми глазами удалось мгновенно определить тот миг, когда в подземелье спустился враг. В затхлом воздухе появились едва уловимые сладковатые нотки безумия. Умалишенный был могущественным магом и ловко прятал своё помешательство от других, но Амону, пригубившему Бездну, умеющему разговаривать с драконами, вобравшему силу бывшего левхойта Ада, стало зримо то, что не замечали другие.
Если бы квардинг мог, он, возможно, даже испытал бы жалость к существу, столь давно и тщательно скрывавшему ото всех свое сумасшествие. Но, когда Кэсс не стояла рядом охранительной тенью, ее Хозяин снова лишался способности чувствовать. Он опять становился тем, кем был до появления в своей жизни нииды - равнодушным, жестоким воином.
– Осталось немного, и ты окончательно потеряешь рассудок, - медленно произнес демон, по-прежнему не открывая глаз.
Вошедший триумфатор замер от изумления. Надо же, он - всесильный - оказался замечен жалким пленником еще до того, как сам решил себя явить.
– Скажи, а свой истинный облик ты уже потерял?
– ленивым голосом спросил заключенный, словно не сидел в каземате, скованный чарами, а вел беседу в Зале совета.
– Интересно посмотреть, какой ты теперь? Наверняка красавец, да? Ну-ка, попробую угадать... Любая девка упадет замертво, увидев твою физиономию? И, наверняка, на это обворожительное
Он, наконец, открыл глаза и перевел взгляд на визитера.
– Прав, - хрипло согласился тот.
– Но это не страшно, ведь скоро у меня будет столько силы, что я не смогу ее потратить за все время существования Ада, Антара и всех известных и неизвестных земель!
– Знать недолго им осталось, - насмешливо констатировал собеседник.
– Они проживут столько, сколько я решу!
– рыкнул пришедший, не выступая, тем не менее, из тени.
– Интересно, - все так же неторопливо протянул узник, снова закрывая глаза.
– А кто будет решать, сколько проживешь ты?
Тот, к кому обращался этот вопрос, сделал два широких шага вперед и остановился перед решеткой темницы.
– Точно не ты. Твое время ушло. Твое и всего твоего проклятого племени! Скоро править будут другие.
– Безумные великаны, забывшие даже родную речь?
– свергнутый квардинг хмыкнул.
– Скорее, люди к власти придут. Ты никогда не станешь Правителем этого мира. Мы всего лишь прокляты, а не выставлены на общее осмеяние.
Амону не нужно было открывать глаза. Его обоняние, обостренное до предела, улавливало малейшие оттенки запахов, и вот сейчас к сладковатым ноткам сумасшествия примешались кислые нотки удивления. Демон лениво усмехнулся.
– Изумлен? Думал, я не понимаю, чего ты так жаждешь? Все твои мысли и желания мне известны. Давно-о-о... Я знаю и о том, что именно ты хочешь совершить, и о том, как изменишь, вернее, попытаешься изменить ритуал. Тебе не приходило в голову, что я давно, очень давно тебя раскусил? И знал все твои хитроумные планы на несколько шагов вперед? Да что там шагов. Я их просто знал.
Темнота налилась горькими запахами гнева и напряжения, она стала тяжелой, почти осязаемой, а потом посетитель, стоящий по другую сторону ржавой решетки вдруг расслабился. До пленника донесся полубезумный смешок.
– Тогда почему, о великий, видящий меня насквозь, ты сидишь в подземелье, прикованный к стене, как нашкодивший пес, а я смотрю на тебя, свободный и всесильный?
Заточенный безмолвствовал. Его собеседник подошел вплотную к решетке и взялся за прутья:
– Что молчишь? Нечего сказать... Ты верил Тирэну, верил, как родному, и что? Он обманул тебя. Тир. Мой брат. Он никогда, слышишь, никогда не был тебе предан, и сейчас он тащит сюда твою девку, ту, которой ты так не хотел ни с кем делиться. Тащит для меня. Для Динаса. Для всех, кто захочет. Но ты не бойся. Мы не положим ее на алтарь - нельзя. Она не будет жертвой. Всего лишь кормом дракона, охраняющего святыню.
Зубы квардинга сжались, желваки напряглись, но он ничего не ответил.
– Поговори со мной, ну же. Ты покинут всеми. Даже твой никчемный раб, и тот переметнулся. Так, может, и Кэсс не придется заставлять быть моей?
– молчание Амона разъярило говорящего, и он зашипел, брызгая слюной.
– Думаешь, отсидишься тут, корча из себя гордую невозмутимость? Не-е-т! Ты будешь с нами. Будешь наблюдать, как я подчиняю этот мир! А потом мы развлечемся... Я развлекусь. И ты будь к этому готов. Потому что я очень люблю развлечения.