Игра судьбы

Сент-Клэр Скарлетт

Он поднял ее с пола и опустил на кровать, накрыв ее тело своим. Он поцеловал ее, проводя губами по ее шее, груди, облизывая каждый твердый бугорок, пока Персефона извивалась под ним, руки искали пуговицу на его брюках. Он усмехнулся.

— Жаждешь меня, богиня? — спросил он, целуя ее живот и бедра, пока не встал, снимая каждую из ее туфель и остальную одежду.

Когда он оказался перед ней обнаженным, воздух в комнате изменился, став густым и горячим. Глаза Персефоны были похожи на тлеющие угли, зажженные среди золы, и они обжигали его кожу, когда проходили по его телу, задерживаясь на его

набухшем члене. Она поднялась на колени, обхватив пальцами его ствол. Он резко втянул воздух сквозь зубы, и она посмотрела на него, как бы спрашивая, все ли в порядке?

Его рука запуталась в ее волосах, когда она гладила его, ее большой палец играл с влагой, собравшейся на кончике. Затем она поцеловала его там и взяла в рот. Его пальцы сжались в ее волосах.

— Черт.

Его член был окутан теплом, которое послало прилив к его голове. Ее язык скользнул по его стволу, дразня и пробуя на вкус, надавливая в нужных местах.

Она была совершенна. Она была всем, и он снова поцеловал ее, глубоко проникая языком, прежде чем отстранился.

— Скажи мне, что ты хочешь меня.

Ему нужно было услышать это от нее, потому что он не до конца сказал правду. Слова действительно имели значение, и единственными, которые он слышал с прошлой ночи, были те, которые она произнесла на ступеньках бани. Я не хочу тебя.

— Я хочу тебя.

Он перевернул ее на спину и растянулся на ней, ее бедра обхватили его, его эрекция уперлась ей в живот. Он заглянул ей в глаза, его пальцы коснулись ее губ, когда он прошептал.

— Скажи мне, что ты солгала.

— Я думал, слова ничего не значат.

Его рот накрыл ее рот, и, целуя ее, он вжимался в нее до тех пор, пока его член не заболел, пока ее губы не стали влажными и припухшими на его губах.

— Твои слова имеют значение, — сказал он, касаясь носом ее носа. — Только твои.

Ее ответом было обхватить ногами его талию и притянуть его к своему теплу.

— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя?

Ее глаза отчаянно заблестели, и она кивнула.

— Скажи мне. Ты использовала слова, чтобы сказать мне, что не хочешь меня, теперь используй слова, чтобы сказать, что хочешь.

Она заговорила низким и хрипловатым голосом, и это была самая эротичная вещь, которую он когда-либо слышал.

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

Он снова поцеловал ее, рука потянулась к его члену, когда он дразнил ее отверстие. Под ним Персефона выгнулась дугой, пятки впились в его задницу.

— Терпение, дорогая. Я мне пришлось ждать тебя, — напомнил он ей.

Она сделала паузу, давление ее каблуков ослабло, когда она тихо извинилась.

— Прости.

Затем он толкнулся, полностью заполняя ее. Он застонал, когда ее тело сжалось вокруг него, и на мгновение замер, затем положил голову на изгиб ее шеи. Когда он приподнялся, то обнаружил, что Персефона прикрывает рот рукой, и убрал ее.

— Нет, дай мне это услышать, — сказал он, прижимая ее запястья к голове.

Она была напряжена под ним, но через мгновение расслабилась, но давление на его член осталось. Ее лоно держало его как в тисках, и когда он начал двигаться, он никогда не хотел останавливаться. Она раздвинула ноги шире, и он толкнулся глубже, как будто их души могли встретиться.

— Ты

оставила меня в отчаянии, — сказал он. Она пристально смотрела на него, стиснув зубы, пока он не вошел внутрь, а выступы его члена посылали удовольствие прямо в его мозг. Это блаженство, подумал он.

— С тех пор я думал о тебе каждую ночь.

Он чувствовал, как бьется ее сердце, чувствовал запах ванили в ее волосах, ощущал вкус ее кожи на своем языке, когда ему удалось пососать одну из ее грудей.

— И каждый раз, когда ты говорила, что не хочешь меня, я пробовал твою ложь на вкус.

Вот что значит быть богом.

— Ты моя.

Это смирение. Она впустила его в свое тело.

— Мой.

Он мог чувствовать, как она кончает вокруг его члена, прилив тепла, судороги мышц. Он крепко сжал ее запястья, двигаясь быстрее, входя в нее сильнее, пока не начал пульсировать. Он вышел, кончив на ее бедре, прежде чем рухнуть на нее сверху, тяжело дыша. Некоторое время после этого он был погружен в эйфорию момента. Его мысли перепутались с воспоминаниями о том, как они оказались здесь — их дразнящие прикосновения, тела, сливающиеся воедино, звуки их оргазмов. Затем он начал чувствовать усталость, отупение от кайфа.

Он встретился взглядом с Персефоной и поцеловал ее глаза, щеки и губы.

— Ты — испытание, богиня. Испытание, посланное мне Судьбой.

Он пошевелился, чтобы встать с кровати, и был удивлен, когда Персефона потянулась к его руке.

Между его бровями появилась морщинка, и он наклонился, чтобы поцеловать ее, пообещав:

— Я вернусь, моя дорогая.

Он исчез в соседней ванной, привел себя в порядок, а затем намочил тряпку для Персефоны. Как только она была вымыта, он снова лег рядом с ней, прижимая ее теплое тело к своему, и они погрузились в глубокий сон.

***

Аид мгновенно проснулся, его член был твердым.

Он застонал и покачнулся в теплом теле Персефоны, его возбуждение идеально прижалось к ее ягодицам. Он схватил ее за бедра и поцеловал в шею, а когда она повернулась к нему, он забрался на нее сверху, закинув ее запястья за голову, чтобы он мог дразнить ее зубами и губами, наслаждаясь звуками ее хриплых стонов.

Он раздвинул ее ноги и пил ее тепло, использовал свои пальцы, чтобы доставить ей удовольствие, пока она не звала его по имени. Это заставило его отчаянно захотеть быть внутри нее, и он навис над ее телом, входя в нее одним быстрым толчком. Он двигался внутри нее, и чем сильнее он толкался, тем крепче ее мышцы сжимали его.

Когда он почувствовал, что близок к оргазму, он сменил позу, откинувшись на корточки и увлекая ее за собой. Он схватил ее за бедра и помог ей двигаться, пока она держала его, ее груди подпрыгивали. Их рты столкнулись. Это был беспорядочный поцелуй, сплошные язык и зубы, но это был знак удовольствия, которое они разделили.

Они не разговаривали, единственные звуки, доносившиеся от их тихих и сонных занятий любовью, — вздохи, стоны и пронзительный крик оргазма.

Они рухнули, переплетя руки и ноги, повторяя свой предыдущий ритуал умывания и зарывания в тепло друг друга, и когда на Аида снизошел сон, у него возникла мысль, что он разорвет этот мир на части, если кто-нибудь попытается отнять у него Персефону.