Игра теней

Уильямс Тэд

Боль незаживающей «сердечной раны» усугублялась страданиями Элан. Поэт ощущал их как свои собственные. Прежде он и думать не думал, что способен на такое!

Тинрайт хотел взять Элан за руку, но она не позволила.

— Госпожа, позвольте мне в последний раз попросить вас — не делайте этого!

Тинрайт чувствовал себя невероятно усталым и опустошенным. Он знал, что его мольба будет напрасной. Колесо судьбы, увлекавшее Элан, невозможно было остановить. Но он не мог отказаться от последней попытки.

— Вы преданный, добрый

друг, Мэтт, — ответила она. — Сложись все иначе, я была бы счастлива ответить на ваше чувство. Но у меня нет иного выхода. Хендон не из тех, кто выпускает добычу из когтей. Мои страдания доставляют ему радость, и если он узнает, что я питаю к вам привязанность, он убьет вас без колебания. Мне этого не вынести. — Элан опустила голову. — Недалек тот день, когда Хендон завладеет королевой Аниссой. Возможно, он уже добился своего — по крайней мере, он флиртует с этой глупой девчонкой, словно она уже стала вдовой. Никто не знает, какие темные бездны зла таятся в душе этого человека.

Она глубоко вздохнула, затем развязала тесемки на вороте балахона, и он упал к ее ногам. Тинрайт невольно зажмурил глаза, ибо Элан показалась ему ослепительно прекрасной. Под балахоном скрывалось белоснежное платье, в котором она походила на невесту или на привидение.

— Вы принесли то, о чем я просила? — дрогнувшим голосом осведомилась Элан.

Ее охватило возбуждение, взор ее светился счастьем, словно ей и в самом деле предстояло идти к венцу.

— Ты принес мое спасение, мой милый, добрый Мэтт?

— Принес, — судорожно сглотнув, ответил он.

Мэтт сунул руку в карман и нащупал крошечный флакончик, вытащил его и бережно развернул сначала обрывок бархата, украденный у Пазла, затем зеленый лист водоросли, который дала ему знахарка. Повеяло запахом моря.

— Что это? — сморщила нос Элан.

— Не имеет значения. Это то, что исполнит ваше желание, госпожа.

Он сам трепетал от волнения, как жених перед соединением с возлюбленной. Элан была так прекрасна, так невыразимо хороша в этом простом белом платье. Жаль, что слезы, застилавшие глаза, мешали Мэтту насмотреться на нее вдоволь.

— Я помогу вам. Буду держать вашу голову.

Элан отвела завороженный взгляд от флакончика и удивленно посмотрела на Мэтта.

— Разве в этом есть необходимость?

— Это необходимо, чтобы… не запятнать ваше платье, госпожа, — в смятении пробормотал Тинрайт. — Чтобы не испортить… вашей красоты.

В горле у него стоял ком, мешавший дышать, и сглотнуть этот ком не было никакой возможности.

— Боги наградят вас за вашу доброту ко мне, Мэтт. Я знаю, что не могу принести счастье вам, как и любому другому мужчине. Но… если вы хотите… вы можете любить меня.

По его лицу она поняла, что он пребывает в полном замешательстве.

— Я хотела сказать, вы можете… обладать мною безраздельно. Приговоренные к смерти могут позволить себе все. И мне будет приятно… испытать несколько мгновений нежности… прежде чем…

Элан

запнулась, не в силах продолжать. Одна-единственная слеза сорвалась с ее ресниц и скатилась по бледной щеке. Она улыбнулась и смахнула слезу. Мужество этой хрупкой женщины воистину не знало границ.

— Я не могу, госпожа, — выдохнул Тинрайт. Его сердце готово было выскочить из груди. — О боги, Элан, моя возлюбленная Элан! Я и мечтать не смел… — Он вытер лоб, на котором, несмотря на вечернюю прохладу, выступили капли пота. — Но я не могу… так. Это слишком… тяжело.

Элан покачала головой. Ее улыбка — спокойная, нежная, печальная — резала его душу, как нож.

— Я все понимаю, милый Мэтт. Все это мой эгоизм. Но я надеялась…

— Элан, вы не представляете, какое глубокое чувство я испытываю к вам, — с жаром перебил Тинрайт. — Прошу вас, не будем больше говорить об этом. Это выше моих сил. — Он отчаянно заморгал, пытаясь прогнать слезы. — Прошу вас, позвольте мне держать вашу голову… на коленях. Ложитесь.

Элан послушно опустилась на пол рядом с ним, и он ощутил тяжесть ее головы, теплоту ее тела, такого стройного, гибкого и совершенного.

— Ничего не бойтесь, — прошептал Мэтт. Он казался себе чудовищем, подобным Хендону Толли. — Закройте глаза и откройте рот.

Элан повиновалась. Он невольно залюбовался ее густыми ресницами, бросавшими тень на щеки.

— Мне нужно помолиться, — спохватилась она, открывая глаза. — Молитва никогда не помешает. Верю, милостивая Зория меня услышит. Даже если богиня отвергнет мою просьбу, я должна попробовать.

— Конечно, — кивнул он.

Несколько мгновений ее губы беззвучно шевелились. Тинрайт, словно зачарованный, не мог отвести от нее взгляда.

— Я закончила, — едва слышно сказала Элан и вновь смежила веки.

Он наклонился, ощущая на щеках ее легкое дыхание, и коснулся губами ее губ. Элан, охваченная напряженным ожиданием, слегка вздрогнула, и на ее губах заиграла улыбка. Она выглядела в точности так, как в самых сладостных грезах поэта. Прежде чем он успел поднять голову, несколько слезинок скатилось из его глаз и упало на ее щеку. Мэтт подумал, что умрет вместе с ней, погибнет от любви и печали…

— Элан, — прошептал он. — Простите меня. Простите за то, что я сейчас сделаю.

Она не ответила, лишь приоткрыла рот и стала похожа на ребенка, с замиранием сердца ожидающего, когда мать даст ему ложку горького лекарства. Поэт обернул пробку рукавом и вытащил ее из флакона, потом позволил одной капле, одной-единственной капле, пролиться в рот Элан.

Она тихо вздохнула и проглотила яд.

— Я думала, будет намного хуже, — призналась женщина. — Горечь… не такая уж сильная.

Тинрайт не смог выговорить ни слова в ответ.

— Если бы все сложилось по-другому, я могла бы вас полюбить, — сказала Элан, и на губах ее вновь заиграла улыбка. — Какое странное чувство… Язык мне больше не повинуется… Так быстро…