Игра в безумие (сборник)
Шрифт:
– Да, разумеется.
– Он умолк.
– Я слишком любопытен... допустим, но...
– Понимаю.
– Клер, - спокойно спросил он.
– Что с вами?
– Ничего.
– О чем вы думаете? В мыслях вы совсем не здесь.
– Что-что?
– О чем вы думаете?
– Я не думала, что это заметно. Простите.
– Заметно, - подтвердил Клинг.
– Кто это был? Клер покосилась на него.
– Вы лучший сыщик, чем я думала.
– Для этого не нужно быть великим детективом, - ответил он.
В
– Мне не мешает, что вы грустны или разочарованы. Многие девушки...
– Не в том дело, - перебила она его.
– Много девушек грустных и разочарованных, - продолжал он.
– Их оставит парень или просто они перессорятся, - ну, как обычно кончаются все романы...
– Не в этом дело, - отрезала она, и, взглянув через стол, он увидел её затуманенные слезами глаза.
– Эй, послушайте, я...
– Прошу вас, Берт, не надо...
– Но вы же сами сказали, что это был мужчина. Вы сказали...
– Ничего, - ответила она.
– Ничего, Берт, - и закусила губу.
– Ничего. Был один парень, и я по нему с ума сходила. Мне было семнадцать, как Дженни Пэйдж, а ему девятнадцать.
Клинг ждал. Клер подняла бокал и отпила из него. С трудом проглотила, потом вздохнула. Клинг молча наблюдал за ней.
– Я встретила его в клубе "Темно". Мы безумно полюбили друг друга. Знаете, как это бывает, Берт? Так случилось и с нами. Мы строили такие планы... грандиозные планы. Мы были молоды, сильны и любили друг друга.
– Не... не понимаю.
– Его убили в Корее.
За рекой засветилась реклама: "МОЖНО ЖАРИТЬ". Над столом повисла тишина. Клер уставилась на скатерть. Клинг нервно потирал руки.
– Так что не спрашивайте меня, почему я хожу в "Темпо" и как дурочка вожусь с детишками вроде Хада и Томми. Вновь и вновь я ищу его, Берт, вы понимаете? Ищу его лицо, его голос, его юную красоту...
– Вам не найти его, - твердо сказал Клинг.
– Я...
– Вам не найти его. Нет смысла пытаться. Он мертв и погребен. Он...
– Я не хочу вас слушать, - заявила Клер.
– Проводите меня домой, пожалуйста.
– Нет, - отказался он.
– Он мертв и погребен, а .вы хороните себя заживо, делаете из себя мученицу, ведете себя как вдова в трауре. В двадцать лет! Что, черт возьми, с вами происходит? Вы что, не знаете, что люди умирают ежедневно? Вы этого не знаете?
– Замолчите, - крикнула она.
– Вы не видите, что губите сами себя? Из-за детской любви... из-за...
– Замолчите, - крикнула она снова. На этот раз была на грани истерики, и некоторые из соседей по залу оглянулись на них.
– О нет!
– дрожащим от напряжения голосом сказал Клинг.
– Похороните себя! Похороните свою красоту и замкнитесь в себе! По мне хоть всю жизнь носите траур. Но, думаю, это только предлог,
– Он умолк, потом сердито закончил: - Пошли из этого аквариума!
Уже начал вставать, одновременно поманив официанта. Клер неподвижно сидела напротив него. А потом вдруг ни с того ни с сего расплакалась. Слезы вначале понемногу пробивались из-под опущенных век и медленно стекали вниз по щекам. Потом она вся поникла, плечи её задрожали, она судорожно сжала руки, тихо всхлипывая, и слезы уже хлынули рекой. Никогда до того не видел он такого откровенного проявления горя. Отвернулся, не хотел смотреть на нее.
– Что угодно, сэр?
– спросил официант, бесшумно подойдя к столу.
– Еще раз то же самое, - ответил Берт. Официант уже уходил, когда Берт схватил его за рукав.
– Нет, подождите! Вместо одного виски с содовой принесите двойной чистый виски.
– Да, сэр, - ответил официант, удаляясь.
– Я больше не хочу, - захныкала Клер.
– Ничего, выпьете.
Она снова расплакалась. Теперь Клинг смотрел на нее. Немного повсхлипывала, и потом слезы перестали течь так же неожиданно, как и начали. Лицо её осталось чистым, как улица после внезапной летней грозы.
– Простите, - сказала она.
– Вы не должны извиняться.
– Мне уже давно надо было поплакать.
– Ага.
Официант принес напитки. Клинг поднял бокал:
– За новое начало.
Клер взглянула на него. Только после долгой паузы потянулась к стоявшему перед ней двойному виски. Но все-таки взяла бокал, подняла его и коснулась им края бокала Клинга.
– За новое начало, - сказала она и быстро выпила виски.
– У, крепко!
– Вам полегчает.
– Да, простите меня, Берт. Я не должна была обременять вас своими проблемами.
– Скажите мне прямо: думаете, кто-нибудь ещё понял бы их так быстро?
– Нет, - признала она и устало улыбнулась.
– Видите, уже лучше.
Она смотрела на него, словно видела впервые. Слезы ещё сверкали в её глазах.
– Может быть... может быть, понадобится много времени, Берт - ответила она. Голос её доносился словно издалека.
– У меня уйма времени, - сказал он. И потом, словно испугавшись, что она его высмеет, быстро добавил: - Я только и делаю, что убиваю время, Клер, и вполне могу подождать.
Казалось, она снова расплачется. Протянув руку над столом, он накрыл её запястье.
– Ты... Ты прелесть, Берт, - и голос её задрожал, едва не срываясь в плач.
– Ты добрый, милый, нежный и очень красивый, знаешь? Думаю... думаю, ты очень красив.
– Видала бы ты меня, когда я причешусь, - рассмеялся он.
– Я не шучу, - сказала она.
– Ты все ещё думаешь, что я шучу, но ты ошибаешься, я... я серьезно.
– Знаю.
– Да...
Он заерзал на стуле и поморщился.