Игра в чужую жизнь
Шрифт:
Вторая проблема казалась гораздо хуже: Лин боялась. Боялась, что возвратится богиня Жизни и потребует с нее долг. Девушка почти сразу пожалела о своей опрометчивости. Мысленно переигрывая сцену у подножия Скалы Перемен, она находила иные варианты спасения Вима. Почему-то теперь, когда все было позади, на ум приходило множество завлекательных предложений для Зелины, начиная от слезного взывания к ее совести и заканчивая обещанием никогда не действовать на нервы. Впрочем, Лин понимала – ничего вернуть нельзя. Любое желание. Одно. Всего одно любое желание, но, пожалуй, этого
Стоило бы отвлечься на что-то иное и не мучить себя ожиданием. И на что же? Сначала почти все чувства затмевала ярость из-за утраченной возможности (реальной!) вернуться домой, потом – горькая обида (в большей мере на судьбу и Лито, чем на метаморфа, ведь если бы богиня Воздуха сначала спросила ее…), а вскоре остался лишь страх и какое-то неопределенное ощущение надвигающейся беды. Предчувствие, хотя ни во что подобное девушка не верила. И оно усиливалось с каждым мгновением, приближавшим Храм Земли…
Третью проблему Лин создала сама. Вернее, ее образовала жалость, которая тихонько ныла: «Ну нельзя, нельзя, нельзя долго злиться на того, кто охраняет тебя безмолвной тенью и смотрит глазами побитой собаки, моля о прощении… тем более, уже ничего не изменить. Да и что с не-людя взять-то?!». Гнев возражал: «Черт с ним, пусть мучается! Тебе ж тоже хреново». Гордость подытоживала: «Все равно первой выбрасывать белый флаг не стоит. И вообще – благотворительностью теперь даже боги не занимаются».
Также оставалось несколько мелких вопросов, ответы на которые существенно облегчили бы жизнь «принцессе», а заодно и Лин. Например, почему сердце Храма Земли – Пещера Плодородия – закрыта, и ни один паломник не может в нее войти? Как называть тамошнюю богиню: Гана или Геба? Зачем продолжать Путь Всех Святынь, если без Геданиота теряется весь смысл этой изначально бессмысленной затеи? Будут ли еще покушения или неведомый злодей прекратил свои настойчивые попытки? И самое главное – когда же, наконец, Маргалинайя разрешится от бремени, ведь до дня свадьбы осталось меньше двух недель?..
* * *
– Дисон, прошу тебя, позови Крезина, – попросил-приказал император Велли своему придворному врачу. – Мне необходимо с вами посоветоваться. Это срочно.
Эльф не стал задавать лишних вопросов. И так понятно, о чем хочет поговорить Малдраб – эта тема почти сутки не сходит с языков большей части населения. Новый король Гартона: что сулит его правление?
Советник нашелся возле входа в землянку, отведенную для него жрецами храма Земли. Правда, землянкой это сооружение называли лишь из уважения к предмету поклонения – на самом деле крепкий деревянный сруб стоял на грунте и был присыпан сверху неким количеством глинистой почвы. Внутри него кто-то сдавленно стонал. Дисон чутко повел ушами, ловя каждый шорох. Крезину это не понравилось, но он ничем не выдал своих чувств.
– Что-то случилось?
– А? – переспросил эльф, определив: в землянке находиться только один человек. – Император зовет. На совет. А кто там?
– Раб, – коротко ответил советник, мгновенно подбираясь. – Наказывает сам себя.
Врач ничем не выдал своего удивления, хоть до сих
– Может, уже хватит? – неуверенно заметил Дисон. – Мне кажется, он скоро копыта отбросит.
Советник неожиданно взъярился:
– Знаю, что отбросит! И знаю, что хватит! Думаешь, я заставил его это делать? Будь проклят его ненормальный папаша, объединивший нас Оковами! Он словно с цепи сорвался – старается прибить себя до смерти. И никакие приказы на него не действуют, только хрипит что-то…
– «…не так…», – сумел понять эльф. – Странно…
Внезапным рывком он повернул голову Крезина к свету, заставив того поморщиться на солнце, и, не обращая внимания на возмущение друга, заключил:
– Нет, василиск тебя не кусал. Ладно, пока давай-ка просто свяжем твоего раба. Позже разберемся. Слушай, тебя приворотным зельем случайно не поили?
Растерянный советник помотал головой, отнекиваясь.
– Ты бы и не заметил, – задумчиво продолжал Дисон, профессионально выкручивая руки окровавленного человека за спину и связывая их ошметками его же одежды. – Нормально спишь?
– Как младенец, – заверил его Крезин. – Не поверишь, но за все паломничество ни разу не было бессонницы, словно сами боги решили наградить меня отдыхом. А что? Мне казалось, сон – это хорошо…
– Не в твоем возрасте, – убавил его оптимизм врач, перевязывая на скорую руку спину раба, благо повреждений там оказалось немного – не очень-то постегаешь сам себя, даже имея приказ, которого невозможно ослушаться. – Приворотное зелье объяснило бы все. Вечером посмотрим, хорошо? А пока родина зовет! Куда-куда? У Его Величества появились дельные мысли. Ну, это он так думает… Пошли, сбросим Виви с небес на землю!
* * *
– Это он, – прямо с порога заявил император.
– Кто? – уточнил Дисон.
– Он что?.. – переспросил Крезин.
Малдраб Четвертый нахмурился. Было ясно, что пришедшие прервали его размышления в самый неподходящий момент, однако Его Величество быстро собрался с мыслями:
– Грайта убил принц.
– Э-э-э, почему вы так думаете? – осторожно поинтересовался советник, стараясь не накликать раздражение монарха – опасности-то никакой, но «совет» затянется.
– Да потому, что никто из них, – император выразительно кивнул куда-то в сторону, хоть уточнений и не требовалось, – ничего не рассказывает! Метаморф после моего высочайшего повеления перестал нести чушь вроде «просто прошлись по дорожке» и честно ответил, что не может сказать, так как произошедшее касается не только его. Это трепло, невесть как оказавшееся в моей гвардии, второй день кормит сотоварищей россказнями об умных растениях, однако даже специально подосланные парни не смогли выдавить из него ни слова о Геданиоте или нашей… ха!.. принцессе. А девка, кажется, вообще язык потеряла – Вьюнок вчера целый вечер возле нее ошивался и утверждает, будто она за это время ни слова не произнесла.