Игра в имитацию
Шрифт:
Пунш оказывается отвратительно приторным на вкус, громкая электронная музыка — отвратительно скучной, и очень скоро Аддамс начинает ощущать чудовищную досаду, что тратит драгоценное время таким бестолковым способом. Впрочем, минимальную пользу для расследования из создавшейся ситуации извлечь всё-таки можно. Отыскав глазами высокий силуэт Танаки, она спрыгивает с подоконника и направляется в сторону девушки.
— Надо поговорить, — заявляет Уэнсдэй тоном, не терпящим возражений.
— О чём? — Йоко
Не утруждая себя лишними объяснениями, Аддамс молча кивает в сторону лестницы — поколебавшись с минуту, японка отделяется от толпы гостей и первой направляется на второй этаж. Оказавшись в длинном коридоре, она скрещивает руки на груди и оборачивается к Уэнсдэй, склонив голову набок.
— Ты знала, что твоей соседке угрожали? — без предисловий начинает Аддамс, не отрывая от собеседницы пристального немигающего взгляда, чтобы считать малейшие изменения в мимике.
— Она упоминала что-то подобное… — уклончиво отзывается Йоко, неопределённо дёрнув плечами с таким видом, словно чего-то недоговаривает.
— Почему ты сразу об этом не сказала? — она подозрительно прищуривается.
— Слушай… — девушка выдерживает продолжительную паузу, будто раздумывая, стоит ли быть откровенной. Но спустя минуту размышлений тяжело вздыхает и начинает рассказ. — Дивина — очень славная девчонка, мы дружили с самого детства. Но у неё были небольшие проблемы с головой. Паранойя или вроде того… Когда ей было лет десять, в их дом пробрался грабитель и зарезал ножом её отца и младшую сестру. Такое не проходит бесследно, понимаешь? Кажется, мать даже отправляла её в какой-то лагерь для подростков с отклонениями. Как же он назывался…
— Рокет Камп, — подсказывает Уэнсдэй.
— Точно, — Танака не без удивления вскидывает бровь. — Терапия вроде как помогла, но иногда Дивина заигрывалась, и ей всюду мерещились убийцы и маньяки. Поэтому когда она рассказала мне про угрозы, я решила, что это просто очередной бред. Кто ж знал, что всё это происходило на самом деле…
Йоко сокрушённо вздыхает и виновато опускает взгляд в пол — должно быть, её и впрямь мучают угрызения совести. Но у Аддамс абсолютно нет желания уверять соседку, что та совершенно ни в чём не виновата.
Вместо этого она решает задать последний вопрос.
— Почему Дивина не обратилась в полицию?
— Она обращалась. Но шериф Галпин отказался заводить дело. Старый козёл сказал, что это просто чей-то дурацкий розыгрыш.
Любопытно. Даже очень.
Особенно учитывая, что Тайлер ни разу не упоминал ни о чём подобном.
Закономерный вопрос напрашивается сам собой — а так ли сильно Галпин-младший хочет помочь в расследовании, как сам уверяет?
Пожалуй, не стоит сбрасывать их семейку со счетов. Паутина из неразгаданных тайн разрастается всё сильнее с каждым днём.
Когда Уэнсдэй возвращается в гостиную,
Осмотревшись по сторонам, она глазами находит Энид. Виновница торжества, даже не дождавшись официального совершеннолетия, уже успела изрядно поднабраться — завидев подругу, неугомонная блондинка устремляется к ней нетвёрдой походкой и повисает на локте.
— Уэнсди… — бормочет она, пьяно сверкая голубыми глазами. — Я поняла, что скучаю по Аяксу. И я не верю, что он плохой человек… Держу пари, это просто дурацкое совпадение. Как ты думаешь, может, стоит ему позвонить?
Oh merda. Стандартная песня Синклер под влиянием убойной дозы алкоголя — желание позвонить бывшим, будущим и несостоявшимся.
За все годы знакомства Аддамс наблюдала подобное уже с десяток раз.
— Если хочешь — позвони, — она ловко выворачивается из железного захвата блондинки и отступает на шаг назад, возвращая минимальную социальную дистанцию.
— Думаешь, стоит? А если я не уверена? — с сомнением переспрашивает Энид, заметно пошатываясь на высоких каблуках.
— Тогда не звони, — логично заключает Уэнсдэй и запускает руку в карман ужасающе коротких шортов, нащупывая ключи от машины. Пожалуй, пора заканчивать с этим унылым времяпрепровождением. — Мне пора. А ты постарайся никуда не вляпаться и ни в коем случае ничего не употребляй.
— Слушаюсь и повинуюсь, мамочка… — Синклер пьяно хихикает и предпринимает попытку заключить Аддамс в объятия, но та успевает предотвратить тактильный контакт.
Земля вокруг дома уже превратилась в сплошную грязную лужу, а вода льёт с пасмурного неба с такой силой, что впору немедленно начинать строить второй Ноев ковчег. Всего за тридцать секунд, пока Уэнсдэй идёт до припаркованного неподалёку Мазерати, она успевает промокнуть до нитки. Тонкая белая рубашка неприятно липнет к телу.
Оказавшись в салоне, она поспешно заводит мотор и включает на полную мощность обдув лобового стекла — но даже кондиционер справляется со своей задачей откровенно дерьмово, и обзор оставляет желать лучшего.
Приходится потратить добрых минут пятнадцать, чтобы выехать с подъездной дорожки на шоссе и не увязнуть в грязи.
Наконец мерзкие хлюпающие лужи под колёсами сменяются ровным асфальтированным покрытием — и Аддамс уверенно прибавляет газ.
Езда по пустынному ночному шоссе располагает к размышлениям. Напряжённо всматриваясь в окружающую темноту, едва разбавленную желтоватым светом фар, она скрупулезно раскладывает по полочкам полученную информацию. Одно ясно совершенно точно — обе пропавшие девушки в своё время считались трудными подростками. Были в одном лагере и наверняка посещали там одного и того же психолога. Вот только даже если удастся отыскать контакты их мозгоправа, врачебную тайну никто не отменял.