Игра в имитацию
Шрифт:
Oh merda. Скверно, чертовски скверно.
Момент однозначно неподходящий — слишком велик риск проиграть.
Дивина истошно верещит на фоне, отвлекая Аддамс от тщательного взвешивания всех «за» и «против». Ещё несколько мгновений слышится неясная возня и звуки борьбы, которые быстро затихают — распахнув глаза, Уэнсдэй видит, что девчонка уже лежит на кровати в бессознательном состоянии, а Ласлоу навешивает амбарный замок на её клетку.
Что ж, момент безнадёжно упущен.
Вероятно, оно и к лучшему — непродуманная импровизация редко доводит
Поэтому она нисколько не сопротивляется, когда психопат в идиотских очках проходит внутрь её карцера и умело вгоняет шприц в плечо. Уже знакомое онемение растекается по всему телу прохладной волной, сгущая туман в голове и сковывая каждую мышцу.
Краем ускользающего сознания Уэнсдэй думает, что бездействие определённо было самым разумным решением на данный момент — похитители не позволят Клеманс умереть, ведь она нужна им живой. Каждая из пленниц нужна им живой. Мартен и Флоренс — в качестве живых инкубаторов для плодов запрещённых экспериментов, а сама Аддамс… Чёрт знает. Вероятно, в качестве приманки для главного врага, который ухитрился подобраться слишком близко к их логову.
По всей видимости, на этот раз доза релаксанта была совсем минимальной, необходимой только для того, чтобы пленницы не действовали на нервы и не мешали вынести бессознательную Клеманс из её клетки.
Уэнсдэй приходит в себя довольно быстро, и все органы чувств запускаются разом — если не считать затекших от неудобной позы рук. Она несколько раз сжимает и разжимает кулаки, практически не чувствуя собственных пальцев, а потом машинально оглядывается по сторонам.
Дивина приглушённо всхлипывает, уткнувшись лицом в подушку.
Oh merda. Чужие слёзы никогда не вызывали у Аддамс сочувствия — лишь только раздражение и омерзение, но в создавшейся ситуации ей трудно винить несчастную девчонку в проявлении слабости.
— Эй… — Уэнсдэй честно старается придать бесстрастному тону хоть минимальный оттенок участия. — Не плачь. С ней всё будет хорошо.
— А тебе-то откуда знать? Что ты вообще понимаешь? — понуро огрызается Дивина, громко шмыгая носом. — Она говорила… Что такое уже случалось, когда меня здесь не было. Дважды. И Клем оба раза чуть не умерла. Они решили, что вся проблема в ней… Поэтому решили похитить ещё и меня.
Не то чтобы эти слова удивили Аддамс.
Она и сама предполагала, что предыдущие эксперименты пошли не по плану, раз чокнутой семейке потребовался второй живой инкубатор.
Вот только проблема явно была не в этом — а в ошибочных модификациях генетического кода, сделавших эмбрионы нежизнеспособными.
Зато теперь становится понятно, отчего сестра Торпа выглядела такой измученной — удивительно, что она вообще осталась жива после двух выкидышей подряд, случившихся в настолько кошмарных условиях. А теперь, похоже, произошёл и третий. Скверно, чертовски скверно.
Оставив бесплодные попытки успокоить Дивину, Уэнсдэй решает сосредоточиться на наручниках. Достаёт из-под подушки благоразумно припасённую воду — всё внутри отчаянно противится подобному
Напряжённо стиснув зубы, она упрямо тянет ноющую правую руку из стальных оков — очень медленно, по миллиметру серебристый браслет соскальзывает вниз по кисти… Нежная кожа буквально горит огнём от пульсирующей боли — но наручники понемногу поддаются, и в душе Уэнсдэй постепенно зарождается робкая надежда.
Ещё чуть-чуть.
Осталось совсем чуть-чуть.
Где-то в глубине коридора негромко хлопает дверь. Едва не взвыв от отчаяния — ведь освобождение было так близко, буквально маячило на горизонте — Аддамс быстро падает обратно на кровать, притворяясь спящей. Но слегка приоткрывает один глаз, чтобы иметь возможность незаметно наблюдать за происходящим. Сквозь непрекращающиеся всхлипы Дивины смутно доносится звук приближающихся шагов и невнятное бормотание мамаши Ласлоу.
— Отвези вещи подстилки детектива куда-нибудь подальше отсюда, — командует она вполголоса, очевидно, обращаясь к своему чокнутому сыночку. — Копы должны найти их и отвлечься на ложный след. А потом сразу возвращайся. Скоро у нас будет много работы.
— Он же знает, что это я… Разумно ли сейчас выходить на поверхность? — жалко бормочет Роуэн, и хотя Уэнсдэй не может видеть его лица, но отчётливо представляет затравленное выражение и панику в светло-зелёных глазах под толстыми стёклами нелепых очков.
Он явно чертовски напуган.
Торп преуспел в расследовании, раскрыв личность главного подозреваемого — и проклятый безумный ботаник прекрасно осознаёт, что теперь его разыскивают все копы Бостона. Потому и боится высовывать нос из своей норы, опасаясь быть арестованным.
Вот только для самих пленниц такой расклад всё равно не предвещает ничего хорошего — скорее всего, загнанные в угол похитители скоро рванут в бега и просто-напросто бросят их умирать в этом каменном мешке. Если преступников не поймают, никто и никогда не узнает об этом кошмарном месте, и заброшенная подземная лаборатория станет для троих девушек братской могилой.
Нет, надеяться на полицию ни в коем случае нельзя. Нужно действовать самостоятельно — и как можно скорее.
— Прекрати ныть, — грубо отрезает Джеральдина. — Что бы сказал твой отец, если бы увидел, что ты скулишь как щенок?!
— Мы можем предложить ему обмен, мы же так и хотели… — лепечет Ласлоу, явно пребывая в ужасе от необходимости добровольно покинуть бункер. — Пусть забирает свою мелкую шлюху и оставит нас в покое! Он согласится, вот увидишь!
Ах вот оно что.