Игра в любовь с форвардом
Шрифт:
Двадцать четыре часа спустя я возвращаюсь в раздевалку «Уиттмора» к своим товарищам по команде, где царит предматчевый ажиотаж. Аксель отвечает за музыку и подбирает плейлисты специально для игр. Рид роется в своих вещах, уверенный, что что-то забыл, а затем находит это через две секунды. Пит тоже здесь — он все еще не может играть, но планирует посидеть на скамейке запасных для поддержки.
Джефф переодевается в раздевалке рядом со мной, натягивая хоккейные штаны поверх наколенников.
— Насколько зол был тренер, когда ты
— Достаточно зол, чтобы приговорить меня раскладывать коньки перед тренировкой каждый день на следующей неделе. — Я поправляю джерси. — Но не настолько, чтобы лишить меня капитанской повязки или посадить сегодня на скамейку запасных.
— Все эти наказания — отстой, но я чертовски рад, что ты сегодня будешь с нами на льду. — Он ударяет меня кулаком по плечу. — Ты нужен нам там.
От одной мысли о том, в какой ад меня отправит тренер Брайант, у меня внутри все переворачивается, но я напоминаю себе о более важном. Возвращение Твайлер стоило любого наказания. Никаких гребаных сожалений.
В конце концов, любопытство берет верх над Ридом, который не может оставаться в стороне от чужих дел. Или, по крайней мере, от моих дел, это уж точно:
— Так, каков вердикт? Вы двое, наконец, решились показаться на публике?
— Она попросила своего консультанта пойти с ней и поговорить с тренером Грином. Хочет поговорить с ним до того, как он узнает об этом от кого-то другого.
— Справедливо, — говорит он, подтягивая носки. — Лучше перебдить.
— Но, — добавляю я, чувствуя, как в груди разливается тепло, при мысли о Твайлер, — так или иначе, мы договорились, что больше не будем скрывать наши отношения.
— Встаньте в круг, парни. — Я жестом приглашаю их присоединиться ко мне, и команда собирается в круг. По традиции, наши кулаки встречаются в центре. — Это будет наш сезон, — говорю я им. — Я чувствую это. Мы готовы, и я знаю, что когда мы выйдем на лед, то сделаем это так, словно мы уже чемпионы.
Раздаются крики «Да, черт возьми!», «Уиттмор!» И еще одно «Раздавим их!», кричит Аксель. Начиная с трех, я начинаю обратный отсчет, и мы всей командой кричим: «Барсуки!»
Я вытесняю все из головы, пока иду по туннелю, напоминая себе о своих целях: выиграть эту игру, затем конференция, а потом и все остальное. А потом я возьмусь за НХЛ. Именно на этом я сосредоточился, когда холодный воздух ударил мне в лицо, и я выскочил на лед, вертя в руках клюшку. Не обращая внимания на толпу, я игнорирую их и другую команду на другом конце льда и наношу сильный разминочный бросок по воротам.
— Чувак, — стонет Аксель, когда шайба пролетает мимо него и попадает в сетку. — Хотел сказать тебе, чтобы ты пошел на хер, но продолжай в том же духе во время игры. Ничего не меняй.
Я проскакиваю мимо него, ударяю его по руке в перчатке и забираю шайбу. Я передаю ее Кирби и слышу:
— Давай, пятнадцатый, сделай это!
Подняв глаза, я вижу ее. Твайлер на трибунах, закутанная
— Отличный удар, — ухмыляется она, встречая меня у стены, отделяющей лед от трибун.
— Как прошла ваша встреча? — спрашиваю я, упираясь клюшкой и руками в верхнюю часть ограждения. — Тренер Грин ничего не сказал.
— Все прошло довольно хорошо. Я нервничала, но профессор Парви была великолепна, так что это помогло. — Она заправляет прядь волос под эту очаровательную шапочку. — После обсуждения я решила сменить стажировку. Баскетбол вот-вот начнется, и Кэмерон готов полностью взять бразды правления в свои руки.
— Что? Ты уходишь из команды? — Это не входило в планы. Она собиралась пойти и объяснить, что нет правил, запрещающих стажеру встречаться с игроком. Целью было все прояснить, а не покинуть команду.
— Я не хочу заниматься стажировкой в полсилы, — говорит она, и ее пальцы расстегивают молнию на куртке, когда она поворачивается ко мне спиной. Под ней оказывается джерси Уиттмор с вышитыми на нем моим именем и номером. — Я хочу, чтобы все знали, что я твоя самая главная поклонница.
Я сглатываю:
— Солнышко, когда я вижу тебя в этом джерси, мне хочется сделать только одно: медленно снять его.
На ее губах появляется игривая улыбка:
— Может позже?
— Определенно позже. — Я приподнимаю бровь. — Ты уверена в этом? Потому что я не хочу, чтобы ты отказывалась от работы своей мечты ради меня. Если есть хоть малейшая вероятность…
Перегнувшись через ограждение, она заставляет меня замолчать своими губами, фактически затыкая меня очень публичным, очень собственническим поцелуем. Вокруг нас раздаются одобрительные возгласы, сопровождаемые возгласами Нади с трибун.
— Я никогда не хотела работать в хоккейной команде, — признается она, когда мы отстраняемся друг от друга. — Баскетбол всегда был моим любимым видом спорта.
— Баскетбол? — Недоверчиво бормочу я. — Ты сейчас это серьезно?
Она закатывает глаза:
— Здесь чертовски холодно, Кейн. Я устала отогревать руки и ноги каждый раз, когда ухожу с работы.
— Ты уверена в этом? — Спрашиваю я, беря ее за руку. — Точно уверена?
Она решительно кивает. Мысль о том, что она будет болеть за меня с трибун, так привлекательна.
— Кейн! — Крик Джеффа возвращает мое внимание. Судьи вышли на лед, и у нас осталось всего несколько минут до начала игры.
— Люблю тебя, — говорю я ей, целуя в последний раз.
— Я тоже тебя люблю, — говорит она. — Удачи.
Мы расстаемся, и я скольжу по льду с бешено бьющимся сердцем и вновь обретенным огнем в груди. Когда арена ревет вокруг меня, я понимаю, что тот факт, что мы справились с этим, означает, что мы можем справиться практически с чем угодно, как на льду, так и вне его.