Игра в наперстки
Шрифт:
– Первую бутылку мы оставили в номере, выпивали вечером. Ну какой шашлычок без коньячка? Мы дамы творческие, придумывали новый проект, – Инесса кокетливым жестом поправила длинные волосы и добавила, стрельнув в сыщика глазами: – Может быть, там появится новый персонаж. В каком вы звании?
– Нам нельзя, – строго сказал Гуров, машинально чуть-чуть отодвигаясь вместе со стулом назад.
– Нельзя пить?
– Нельзя попадать в книги, – отшутился Лев Иванович и продолжил опрос: – Заметили ли вы что-то подозрительное во время проведения конвента?
Ох, зря он задал подряд столько вопросов.
– Можно было бы и чаще, мы все-таки творческие люди.
– Могли бы и не занимать наше время, все же знают, что на этих семинарах ничего путного не придумаешь.
– По три, но звезды жили отдельно. А кто вообще сказал, что они звезды? Да они все продались давно!
– У нас в номере был балкон, и по вечерам мы там с коллегами собирались и обсуждали разные вопросы, литературу, историю. В конце концов, ради того мы туда и приехали! Ради дебатов! А соседи были очень подозрительные, – сказала Инесса, а Жанна подтверждающе закивала.
– Очень странные, – добавила Жанна.
– И в чем они были странными?
– Во-первых, они не участвовали ни в каких посиделках. Постоянно приходили и сразу в номер. Мало с кем близко общались. Знаете же как понять, что вы действительно хороший писатель и занимаетесь своим делом? Вам всегда будет что сказать коллеге. Критика принимается всегда на «ура», особенно под шашлычок и коньячок.
Видимо, это было их любимым видом времяпровождения.
Обе дамы тут же захихикали, и продолжила уже снова Инесса:
– А они не пили вообще. И никого не критиковали. А как только мы в еще детское время выходили перекурить на балкон, выскакивали и начинали кричать, что мы не даем им спать, шумим и ведем себя как хабалки.
– Но это же не мы орали на них ночью, что мешаем. Значит, хабалки – они, – добавила Жанна.
Гуров на всякий случай уточнил:
– Сколько вас обычно собиралось в номере? Все были на виду?
– Ой, да кто следит за тем, сколько нас там было? Только самые близкие друзья. Человек десять-пятнадцать. Конечно, мы слегка повышали голос.
– До которого часа обычно сидели? Это важно для следствия. Чтобы понять логистику перемещения по санаторию.
– Ну часов до трех-четырех утра, – надулась Жанна.
– А во сколько был завтрак?
– В восемь.
Гуров представил себя на месте трех соседок Жанны и Инессы и подумал, что если бы ему пьяные компании не давали спать до трех-четырех утра и потом в восемь утра нужно было идти на завтрак, то он бы придумал более быстрый и более болезненный способ убийства, чем газ.
Значит, соседок можно будет исключить.
Но найти и опросить.
– Они в другом автобусе поехали, да? Вас рассадили по алфавиту? Но я вижу, что у вас фамилия на «Б», а у вас на «Я»…
– Ну да. Так и есть. Рассадили по алфавиту, а мы потом пересели как хотели.
В целом именно так Лев и думал. Осталось уточнить еще пару моментов.
Две
Именно этот микроавтобус опоздал. Где-то на полчаса, что было достаточно прилично с точки зрения логистики конвента, и получилось, что именно они бы в любом случае опоздали на теплоход.
– А из-за чего произошла задержка с отправлением? – заинтересовался Гуров.
– Кажется, что-то сломалось. Водителю пришлось лечь под автобус и менять какую-то деталь, – развела руками одна из пострадавших женщин. Жанна и Инесса взяли на себя роль вестников и, шаркая тапочками, пошли по мужским палатам, чтобы предупредить остальных о допросе. Хотя Лев и попросил их этого не делать, но они, хихикая словно девчонки, удалились буквально бегом.
От мужской части пострадавших Гуров тоже не узнал много нового. Но понял, что меньше всего на свете он бы хотел работать на таком мероприятии. Художники и деятели науки с удовольствием ругали друг друга, подначивали, а когда Лев немного повышал голос, чтобы докричаться до кого-то конкретного, все тут же делали обиженный вид: «Да разве мы ссоримся?»
Пожалуй, что только один пострадавший более или менее четко отвечал на вопросы и вел себя достаточно спокойно. И вот его можно было с чистой совестью назвать звездой. К нему как раз пришел посетитель, тоже один из участников конвента. И тоже хорошо известная личность.
Пострадавший – известный психиатр. Лев даже видел одну из его книг на столе у Дягилева, профайлера Главка. Но по-настоящему знаменитым он стал, когда выпустил несколько научно-популярных книг, а потом запустил свой курс. Тезка Гурова, тоже Лев. Только с больно забавной фамилией – Рассолкин.
– Это ваш псевдоним? – уточнил сыщик.
– Нет, имя и фамилия настоящие. Они отлично запоминаются, так что я решил оставить. Такие фамилии, да еще и вместе с моей профессией, это своего рода закладочка в памяти: даже если захотите, не забудете клинического психиатра Рассолкина.
– А в чем суть вашего курса? Если честно, не очень вникал, хотя много слышал.
– Все очень просто. Я уверен, что у каждого человека есть талант, благодаря которому он может либо зарабатывать на жизнь, либо стать знаменитым…
В этот момент Рассолкин посмотрел на гостя и улыбнулся ему. Тот ответил понимающим кивком. Было видно, что они старые друзья.
– Когда я стал работать над этой темой, мой друг, писатель-фантаст… Думаю, что он вам хорошо знаком, – Рассолкин показал рукой на посетителя, тот пожал руку Льву и сел обратно. – Предложил мне сначала написать книгу, а потом уже запустить курсы. И вот, эта идея растянулась на много лет и много книг.