Игра в «Потрошителя»
Шрифт:
— Что случилось? — спросил инспектор.
— Маркиз де Сад. Мамин личный извращенец. Приготовьтесь, сейчас увидите, какие гадости ей шлет этот несчастный.
Не успела она это сказать, как экран снова засветился, но вместо мрачных актов жестокости и секса, каких ожидала Аманда, явилось видео: зимний пейзаж, освещенный луной, где-то в северной части света, поляна в сосновом лесу, снег, лед, завывание ветра. Через несколько секунд между деревьев мелькнула одинокая фигура, вначале похожая на тень, но потом, по мере приближения, на фоне снега обрисовался силуэт крупной собаки. Зверь забегал кругами, обнюхивая землю, потом сел, задрал голову к небу и приветствовал луну нескончаемым воем.
Сцена длилась меньше двух минут, все оторопели, кроме Аманды, которая, пошатываясь, вскочила на ноги, широко раскрыв глаза и подавляя хриплый крик, рвущийся из горла. «Волк, подпись убийцы», — пробормотала
Много раз ты говорила мне, Индиана, что полагаешься на свое везение, веришь, что дух твоей матери хранит твою семью. Поэтому ты не строишь планов на будущее, не откладываешь ни единого цента, живешь сегодняшним днем, весело, как стрекоза из басни. Ты свободна даже от волнений, какие испытывает всякая нормальная мать; ты уверена, что Аманда пробьется благодаря своим способностям или с помощью отца и деда; даже в этом ты безответственна. Я завидую тебе, Индиана. Меня не балует судьба, и я не рассчитываю на ангелов-хранителей; мне хотелось бы думать, что дух моей матери заботится обо мне, но все это — детские сказки. Я о себе забочусь самостоятельно, без всякой помощи. Я принимаю меры предосторожности, потому что мир враждебен, мир причинил мне много зла.
Ты лежишь очень тихо, но я знаю: ты слышишь меня. Что-то замышляешь? Забудь. В первый раз, когда ты проснулась, в субботу ночью, было так темно, сыро и холодно, царила такая абсолютная тишина, что тебе показалось, будто ты умерла и похоронена. Ты не готова к страху. Я, напротив, очень хорошо знаю, что такое страх. Ты проспала двадцать четыре часа, у тебя все в голове перепуталось; с тех пор, думаю, к тебе редко возвращалось сознание. Тебе было позволено кричать, кричать и кричать какое-то время, ты должна была понять, что никто не придет на помощь, и, когда ты услышала, как эхо твоего голоса разносится по этому огромному зданию, паника заставила тебя умолкнуть. Из предосторожности заклеиваю тебе рот, когда ухожу, хотя мне и не хочется это делать, потому что от липкой ленты раздражается кожа. Возможно, в мое отсутствие ты то приходишь в сознание, то снова теряешь его, это от лекарства, которое я тебе даю, чтобы тебе было хорошо, ради твоего же блага. Всего лишь бензодиазепин, совсем безвредный, хотя приходится давать тебе большую дозу. Единственный побочный эффект — конвульсии или остановка дыхания, но это случается редко. Ты сильная, Инди, а я хорошо разбираюсь в лекарствах после многолетнего изучения, экспериментов. Ты помнишь, как попала сюда? Очевидно, нет, ничего не помнишь. Кетамин, который был дан тебе в пятницу, вызывает амнезию, это нормально. Очень полезный наркотик, ЦРУ экспериментирует с ним, использует на допросах, он создает меньше проблем, чем пытки. Лично мне жестокость претит, от вида крови у меня кружится голова, ни один из злодеев, которых пришлось казнить, не страдал больше, чем было необходимо. В твоем случае снотворные уместны, так быстрее проходит время, но с завтрашнего дня я буду сокращать дозу, чтобы избежать риска и чтобы мы могли поговорить. Ты до сих пор лепечешь что-то о мавзолее, все думаешь, будто тебя похоронили, хотя тебе объяснили ситуацию. Боль в животе тоже пройдет, я тебе даю обезболивающие и анти-спазматические средства, забочусь о твоем благополучии. Повторяю, Индиана: это не кошмарный сон и ты не сошла с ума. Это нормально, что ты не знаешь, что с тобой произошло за последние дни, но скоро ты вспомнишь, кто ты, и станешь скучать по дочери, отцу, прежней жизни. Слабость — это тоже нормально, это пройдет, потерпи; но ты никогда не поправишься, если не будешь есть. Ты должна поесть немного. Не заставляй меня прибегать к крайним, неприятным мерам. Твоя жизнь уже не принадлежит тебе, я владею твоей жизнью, я забочусь о твоем здоровье, я решаю, как и сколько ты будешь жить.
Вторник, 3 апреля
Игра в «Потрошителя» заняла Аманду, благодаря чему она смогла противостоять ужасу, который охватил ее, когда она уверилась в том, что Волк держит ее мать в плену. Никакие доводы отца не могли убедить ее в том, что отсутствие матери не связано с предыдущими преступлениями; на самом деле он и сам не верил рассуждениям, с помощью которых пытался успокоить дочку. Знак Волка был единственным, что связывало Индиану и этого убийцу, но он был слишком ясен, чтобы его игнорировать. Почему Индиана? Почему Алан Келлер? Старший инспектор предчувствовал, что здесь ему не помогут знания и опыт, накопленные за годы службы, и возносил молитвы, чтобы не подвел нюх полицейской ищейки, которым он
Поскольку на Аманду время от времени накатывали приступы паники, Блейк Джексон позвонил в колледж, изложил сестре Сесиль, какую драму переживает семья, и заявил, что его внучка сейчас не в состоянии вернуться в школу. Монахиня разрешила девочке отсутствовать столько, сколько будет нужно, сказала, что вместе с остальными сестрами будет молиться за Индиану, и попросила, чтобы ее держали в курсе событий. Блейк тоже не пошел на работу, целиком погрузившись в заботы о внучке и в игру, которая из развлечения превратилась в ужасающую реальность. Игроки в «Потрошителя» ломали голову над «матерью всех игр», как они окрестили отчаянные поиски Индианы Джексон.
Боб Мартин заключил, что этот убийца — психопат необычайного ума, методичный и безжалостный, один из самых сложных, сатанински злобных преступников, о которых ему приходилось слышать. Боб сознавал, что в его рутинной работе нет ничего трудного: он мог рассчитывать на сеть информаторов, которые держали его в курсе всего, что происходит в преступном мире; кроме того, обычные преступники в большинстве случаев значатся в картотеке, это рецидивисты, народ испорченный, наркоманы, алкоголики или просто болваны: они оставляют массу улик, спотыкаются о собственную тень, выдают себя, доносят друг на друга и в конце концов, словно зрелые плоды, падают в руки правосудия; больше проблем со злодеями высокого полета, которые причиняют неимоверный вред, не пачкая рук; ускользают от наказания и умирают от старости в своей постели. Но за все годы службы ему никогда не встречался такой, как Волк, инспектор не знал, в какую категорию его поместить, какие мотивы движут им, как он выбирает жертвы и планирует преступления. С сосущей пустотой внутри Мартин ощущал, что Волк где-то рядом: не обычный преступник, а его личный враг. Смерть Алана Келлера была предупреждением; исчезновение Индианы — оскорблением лично ему; при одной мысли о том, что ярость этого существа может обрушиться на Аманду, инспектор покрывался холодным потом.
С того дня, как Индиана пропала, главный инспектор не возвращался домой, ел в кафетерии или то, что приносила Петра, спал в кресле и принимал душ в спортивном зале департамента. В понедельник Петре пришлось сходить к нему на квартиру за чистой одеждой, а грязную отнести в прачечную. Она тоже не отдыхала, ей никогда не приходилось видеть инспектора до такой степени одержимым, чтобы он забывал заботиться о своей внешности, и это беспокоило Петру. Мартин сохранял подтянутую фигуру футболиста, занимаясь на тренажерах; от него пахло одеколоном ценой двести долларов, он не жалел денег на стрижку, заказывал рубашки из египетского льна по своей мерке и носил эксклюзивную обувь. Стоило Бобу Мартину захотеть, что случалось на каждом шагу, и любая женщина ему уступала, кроме нее, конечно. Рано утром во вторник, когда Петра пришла в офис и увидела шефа, у нее вырвалось тревожное восклицание: усы, которые инспектор отращивал, за которыми бережно ухаживал в течение десятилетия, исчезли.
— У меня нет времени заниматься растительностью на лице, — пробормотал он сквозь зубы.
— Мне нравится, шеф. Так вы больше похожи на человека. С усами вы были вылитый Саддам Хусейн. Посмотрим, что скажет Айани.
— Ей-то что до этого!
— Ну, думаю, есть какая-то разница… усы щекочут… вы понимаете, о чем я.
— Нет, Петра. Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Мои отношения с миссис Эштон ограничиваются расследованием обстоятельств смерти ее мужа.
— Если так, мои поздравления, шеф. Не подобало вам путаться с подозреваемой.
— Ты прекрасно знаешь, что она уже не подозреваемая. Смерть Ричарда Эштона связана с другими убийствами, сходство между преступлениями очевидно. Айани — не серийная убийца.
— Откуда вы знаете?
— Боже мой, Петра!
— Ладно, не сердитесь. Можно спросить, почему вы расстались?
— Нельзя, но я отвечу тебе. Мы никогда не были близки так, как ты думаешь. И на этом конец твоему нелепому допросу, идет?
— Да, шеф. Еще один вопросик. Почему у вас ничего не вышло с Айани? Чистое любопытство.
— Она травмирована физически и эмоционально, она испытывает затруднения в… в любви. В тот день, когда Элса Домингес пришла рассказать о собачьих боях и ты позвонила мне, я был у Айани. Мы поужинали у нее дома, но потом, вместо романтического момента, которого я ждал, она показала мне полнометражный документальный фильм о женском обрезании и рассказала об осложнениях, какие у нее были: ей даже пришлось перенести две операции. С Ричардом Эштоном она не поддерживала интимных отношений, это было оговорено в брачном контракте. Айани вышла замуж, чтобы обеспечить себя материально, а он женился, чтобы выставлять ее напоказ, как предмет роскоши, и вызывать всеобщую зависть.