Игра в реальность
Шрифт:
Все происходящее казалось мне абсурднейшей затеей. Я не верил ни в бога, ни в потусторонний мир, ни в переселение душ, ни в жизнь после смерти… Трудно сказать вообще, во что я верил. Наверное, только в то, что, умерев, мы покинем этот мир раз и навсегда, погрузившись в великое Ничто. И тем не менее, когда перед глазами у меня в очередной раз возникло призрачное видение, похожее на остекленевшего головастика, я негромко окликнул его:
– Эй…
К моему величайшему изумлению, «головастик» замер на месте, в двух сантиметрах от кончика моего носа. Его передняя расширенная часть
– Ну? – услышал я негромкий вопрос. – Мы так и будем молчать?
Я быстро облизнул языком внезапно ставшие сухими губы.
– Простите, я, наверное, оторвал вас от дел, – вежливо произнес я, думая при этом только о том, насколько глупо звучит эта фраза.
– Возможно, что и оторвали, – ответил мне «головастик». – Но раз уж позвали, так говорите, в чем, собственно, дело.
Голос моего странного собеседника звучал вполне по-человечески. Он, несомненно, принадлежал мужчине, и мне даже показалось, что я улавливаю в нем насмешливые нотки, – должно быть, «головастик» догадывался, что имеет дело с дилетантом, впервые решившим испытать свои способности. Чего я не мог понять, так это слышу ли я голос «головастика» ушами, или же он звучит у меня в мозгу?
– Простите, что отрываю вас от дел, – снова повторил я, – но мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь, кто был при жизни знаком с человеком по имени Одиссей. Или с тем, кто знал Париса или Агамемнона.
– Ждите, – ответил «головастик» и тотчас же исчез.
– Благодарю вас, – произнес я уже в пустоту.
Ощущение после общения с духом осталось довольно-таки странное. Самым удивительным было, пожалуй, то, что мне вовсе не казалось, будто происходит нечто необычное. Ну, поговорили и поговорили. И еще – я не мог убедить себя в том, что «головастик» был именно душой умершего человека. Мне он представлялся скорее странным существом, залетевшим к нам из иного мира, нежели бессмертной составляющей того, что некогда было человеком.
Я не успел еще всесторонне оценить свое отношение к сущности собственного дара, когда еще один «головастик», мелькнув перед глазами, завис возле моего носа.
– Не ты ль лицезреть меня жаждал, о смертный, умеющий духа увидеть? – произнес он нараспев.
Голос у него был чуть хрипловатым, словно у пожилого человека. И к тому же в нем присутствовал явственный иностранный акцент, вот только какой именно, я определить не мог.
– Наверное, я, – не очень уверенно ответил я, наблюдая за тем, как каскад желтых всполохов пробегал от головы «головастика» к хвосту.
– Чем же я радость сию заслужил? Ответь мне скорее!
– Я хотел поговорить с человеком…
Я запнулся, не зная, как правильно следует называть тех, с кем общался при помощи своих неожиданно открывшихся способностей. Определение «человек» вроде как не очень к ним подходило. Но не называть же их «головастиками»?
– Имя мое Менелай, – пропел «головастик», и хвост его сделался пунцовым. – Гордое имя, известное многим!
– Вы были знакомы с Одисеем? – спросил я.
– Знал я когда-то давно Одиссея – великого
– Простите, – прервал я поток высокопарных слов, которому, казалось, не будет конца. – А имя Парис вам тоже знакомо?
– Как же не знать мне сие непристойное имя! – гневно возвысил голос Менелай. – Ворон презренный и лис хитроумный – вот кто таков твой Парис! Если бы было такое возможно, я бы трижды предал его смерти за то, что жену он похитил мою, прекрасней которой не было женщин в Элладе!..
В душе у меня появилось недоброе предчувствие – история, которую рассказывал Менелай, казалась мне подозрительно знакомой.
– …Если бы знал я, чем кончится встреча Париса с Еленой, – продолжал между тем Менелай, – сразу же меч свой вонзил бы троянцу меж ребер!..
– Простите, – снова перебил я рассказчика. – Но мне кажется, что мы с вами говорим о разных людях.
– Я говорю лишь о тех, кто был мне известен, – ответил мне Менелай. – О славных сынах Эллады вечноцветущей, воинах храбрых в деяньях великих своих. Сей комплимент, как понятно должно быть любому, я отнести не могу в счет сластолюбца Париса.
– Насколько я понимаю, речь идет о Троянской войне? – осторожно осведомился я.
– Именно, друг мой, ты верно заметил. Мы говорим о великой войне, в которой многим бойцам довелось проявить свою силу и храбрость. Только не всем нам, увы, выпало счастье к женам своим возвратиться. Много отважных бойцов остались под стенами Трои, славой себя покрыв величайшей. Много историй могу я поведать об этом… Впрочем, я вижу, в глазах недовольство мелькнуло. Или тебе безразличны деянья великих ахейцев?
– Не в том дело, – осторожно, боясь невзначай обидеть, ответил я Менелаю. – Просто история Троянской войны мне хорошо известна. Меня интересуют люди, которые носят те же имена, что и ваши боевые товарищи, только появились они в моем мире не из прошлого, а из будущего.
– В этом, увы, я не в силах помочь тебе, друг мой. Знаю деянья я тех, кто умер уже, но о тех, кому предстоит лишь родиться, ничего не могу я поведать. Извини.
– Наверное, это я должен перед вами извиниться за то, что потревожил, как выясняется, совершенно напрасно.
– Потревожил? – Менелай саркастически хмыкнул. От хвоста к голове «головастика» пробежала неровная пурпурная волна. – Что за дела могут быть у тех, кто мертв уже много столетий? Если и сам ты не прочь, я охотно с тобой потолкую. Тему беседы выбери сам, пусть подскажет тебе любопытство.
Отказываться от подобного предложения было бы глупо – когда еще выпадет случай разузнать что-либо о потустороннем мире? Телефон Париса молчал, а это означало, что альтернативой беседе с царем Менелаем могла стать только глупая игра, в которой я на пару с Витькой должен был изображать из себя секретного агента службы по борьбе с нелегальными экстрасенсами, дабы не вызвать никаких подозрений со стороны хозяина квартиры.