Игра в сумерках
Шрифт:
Туман выползал из-под коряг, клубился у корней деревьев, но гуще был слева от города. Тео вгляделся туда и различил тусклое мерцание воды.
– Ах, река, – заметил он. – Река… Вот оно что.
Навряд ли эта река, подумал Тео, обходится без омута. Сколь глубок он и сколь тих – тут гадать приходится. А что не пустует – сомнений быть не может.
Река порождала больше и больше тумана. Тео шагал лугом и наконец подошел к Китиле. Явственней стали видны коньки крыш с загадочными фигурками. Кое-где в нависший туман острыми веретенами втыкались
С пригорка открылся вид не только на город, но и на кладбище. Сердце Тео забилось быстрей, и он спустился к погосту.
За оврагом, у которого заканчивалось кладбище, стоял дом – черный, покосившийся из-за старости. Было трудно сказать, находился дом все-таки на территории погоста или за его пределами.
Из всех комнат более-менее целым остался только чердак. По первому этажу гулял ветер, сквозняки свистели между голых стен и оконных рам, из которых, как драконовы зубья, торчали куски стекла.
Кто построил дом рядом с могилами и в каком веке – никто не знал, но поговаривали, что все прежние жильцы время от времени слышали призрачные голоса. Иногда на рассвете ветер приносил чьи-то тоскливые песни из-за кладбищенской ограды. Много всяких слухов ходило… Потому дом и бросили, и до сих пор называли проклятым.
Тео остановился у задней стены. Рядом с домом выросло дерево, и одна ветка протянулась к самому чердаку. Тео забрался наверх, к слуховому окошку. С высоты он оглянулся на кладбище.
Погост выглядел волшебно: приземистые холмики могил, словно старички-гномы, надели шапки тумана. Их каменные лбы покрылись испариной росы, и каждая капелька сверкала как жемчужина. Тут и там молодая травка пробивалась к жизни.
Последняя звезда горела над крышей. Прокричал петух, а дальше – тишина. Лишь скрипнула маленькая дверца на чердаке. Под ящиком, на доске, из которой местами выглядывали гвозди, Тео свернулся калачиком от холода. Вокруг – ни единой живой души. Только туман. Тишина.
Через час наступило утро. Тео лежал, укрывшись поношенным плащом и подложив под щеку руку. Длинные волосы разметались, открыв уродливый рубец на лице. Здесь его прятать было не от кого. Другая рука Тео сжимала обгоревшую веточку. Что случилось с боярышником? Где родители? Теодор не знал. Потому сон его был глубок и странно похож на сон его соседей. Тех, кто лежал под могильными камнями.
Люди предпочитают жить в обычных местах: в доме рядом с центром города, чтобы под рукой была булочная, мастерская сапожника, лавка молочника. Из всех мест, где можно и нельзя поселиться, Тео выбрал самое необычное. Он поселился на кладбище.
И очень скоро произошло еще нечто очень необычное. Однажды, когда с гор спустился утренний призрачный туман… Тео проснулся!
Для кого-то открыть глаза, нежась
Этим утром прокричали петухи, занялся рассвет, обычные люди в обычных домах открыли ставни, впуская в дом бодрящий, прохладный воздух. Кто-то искал носок под кроватью, кто-то подгонял нерадивого мужа на работу, кто-то любовался видом предгорий Карпат. А Тео проснулся и больше заснуть не мог как ни старался.
Он лежал, глядя на низко нависшие чердачные балки, где колыхалась паутина и медленно ползали угрюмые пауки. Он принялся считать их, когда они переползали через балку: «Один паук, второй паук, третий паук, четвертый паук…» – но сон не пришел. «Дурацкие людские советы, – хмыкнул Тео, – как всегда, бесполезны».
Теодор вспомнил, что его разбудило. Какой-то возглас, донесшийся с кладбища. Только этого еще не хватало. Кому это приспичило гулять по погосту? Судя по виду, кладбище давно заброшено, потому-то он и поселился здесь. Кроме голоса, Теодору не давал покоя холод. Продуваемые всеми ветрами стены от него ничуть не спасали.
– Скорей бы чертова весна…
Тео порадовался, что февраль на исходе, и обозначил свое отношение к нему набором крепких прилагательных, которых в его словарном запасе было, по мнению родителей, как-то многовато.
Он знал, что утром лучше сидеть в укромном уголке. Но так озяб, что еле двигал руками и ногами. К тому же с северной стороны кладбища по-прежнему доносился какой-то громкий шепот. Наконец Тео решил размяться и разузнать, что происходит.
Он открыл дверцу чердака.
Обычно справа виднелась река, а слева – лесные заросли. Впереди, за рекой, высились гребни Карпат. Горы покрывали дремучие еловые леса, полные диковинных тварей. Местные жители уже не успевали складывать о них легенды. Ну а если обернуться, можно было увидеть Китилу.
Конечно, Тео увидел бы все, если б не одно «но». Сначала он подумал, что ослеп. Ведь куда ни кинь взгляд – белая ровная муть. Весь мир заволок туман, да такой густой, какого Теодор сроду не видывал и не знал, что такой бывает.
Тео спустился на землю и поежился. Один-одинешенек в океане тумана. В нем потонуло солнце, дом, деревья и сам Теодор. Потерянность в пространстве – чувство не из приятных. Волосы вмиг отсырели и прилипли к лицу. На коже оседала влага, изо рта валил белый пар. Тео попытался найти тропинку и вдруг наткнулся на стоящего на коленях человека. Осторожно приблизившись, он с облегчением вздохнул: всего лишь надгробие!
Тут и там виднелись неясные угрюмые фигуры, и каждый раз, приближаясь, Теодор обнаруживал камни, камни… Древние, мшистые, разных размеров и форм. Теодор никогда не боялся их. Его встревожило бы лишь одно: если бы надгробия вдруг ожили и зашевелились.